Киаран обнял её. Погладил по спине:
— Тише, тише.
— Если я скажу кому-то, что это моих рук дело, меня обвинят в колдовстве. Короля низложат, Янару забьют камнями, младенца утопят в проруби, меня сожгут. Господи! Что теперь делать?
— Вы никому не скажете. — Киаран отодвинул Лейзу от себя и заглянул ей в лицо. — Слышите? Никому! Ради всех святых, молчите!
— Мальчик его сын. Как вы не понимаете? Его сын! Надо замять скандал. Спасите королеву от позора. Только вы можете это сделать.
— Если младенец умрёт, не будет ни скандала…
Лейза отшатнулась от него, как от прокажённого:
— Что?.. Киаран! Нет!
— Можно подложить вместо него мёртвого младенца. А об этом ребёнке никто и никогда не узнает.
— Нет! Это сын короля, мой внук!
— Тогда о чём мы говорим? К чему сожаления о том, что ребёнок жив? Он жив, и это главное.
— Да, конечно, конечно, — покивала Лейза. — Конечно, это главное.
Потирая подбородок, Киаран посмотрел по сторонам:
— Как чувствует себя леди Янара?
— Благодаря Таян намного лучше. У вашей дочери настоящий дар.
— А ребёнок?
— Он выживет. Я верю.
«Вот к чему приводит чрезмерная вера», — подумал Киаран, а вслух сказал:
— Не оставляйте королеву одну, никому не доверяйте ребёнка. Не выходите из палат. У вас есть оружие?
Лейза вяло улыбнулась:
— У ваших девочек есть. — Нервно потёрла ладони. — Простите, мне надо идти.
Киаран подождал, когда она скроется за дверью, и направился к конюшне.
***
Впереди показалась деревня. Устало бредущие с покоса мужики сообщили Киарану, что утром король отправился с проверкой на дозорные вышки и, по идее, уже должен вернуться. Киаран окинул взглядом зеленеющие луга и колосящиеся поля. Жмурясь, посмотрел на жаворонка, зависшего на фоне закатного солнца. Тяжело вздохнул. Среди этой красоты, под заливистое пение пичуги, королю предстоит услышать скверную новость.
Когда-то гонцу, принёсшему плохие вести, отрезали язык. Традиция осталась в далёком прошлом, но Киарану от этого было не легче. Вина за поступок, который он собирался совершить, вздымалась в душе тёмной скалой. Как ни убедительно звучал голос разума, мол, это единственный выход из создавшейся ситуации, — руки Киарана лихорадочно тряслись, в болезненном усилии сжимая поводья.
Спрыгнув с коня, он пошёл по дороге, сапогами вдавливая камешки в землю. Противоречивые желания — растянуть время и быстрее прожить этот день — обжигали нервы.
При виде лорда и отряда Выродков дети прятались под телеги, бабы умолкали, мужики кланялись и, стискивая в кулаках вилы и грабли, хмуро смотрели незнакомцам вслед, словно видели в них предвестников несчастий.
Свернув за угол одного из домов, Киаран остановился. Рыцари во главе с сэром Ардием сооружали из соломы мишени. С десяток молодых крестьян рассматривали луки и стрелы.
Рэн проверял натяжение тетивы:
— Мир войны очень прост: есть ты и есть враг. Либо убиваешь ты, либо убьют тебя. Правила не меняются.
— Они неистребимы, как земляные блохи, — откликнулся пожилой человек, судя по добротному кафтану, староста деревни.
— И что? — подал голос Ардий. — Так и будете платить блохам? В таком случае кто вы сами?
— Вам легко говорить, — упорствовал староста. — Приехали, уехали, а нам оставаться. У меня полдеревни баб и детей. Мы на степных дикарей с луками, а они к нам с огнём. Давайте так. Мы выроем ров, где вы показали, а ваши солдаты приедут, когда начнётся жатва, и покажут нам, как надо воевать.
Рэн согласился:
— Будь по-твоему. А твои молодцы за это время научатся владеть луком. — Посмотрел поверх плеча старосты и, не скупясь на эмоции, широко улыбнулся. — Лорд Айвиль? Вот так сюрприз! Идите же сюда!
— Наш разговор не для посторонних ушей, ваше величество.
Улыбка сползла с лица Рэна. Он отложил лук и подошёл к Киарану.
— Ваше величество, ваша супруга разрешилась от бремени.
— Понятно… — еле слышно вымолвил он. Подозвал командира рыцарей. — Сэр Ардий, заканчивайте без меня. Лорд Айвиль привёз плохие новости. Я отправляюсь в Фамаль немедленно. Я должен быть рядом с королевой. — Рэн обратил на Киарана глаза, словно припорошённые пылью. — Надеюсь, ребёнка не похоронят, пока я не приеду?
— О боги небесные… — пробормотал Ардий. — Горе какое…
— Ребёнок жив, — сказал Киаран.
— Жив? — На лице Рэна отразилась гамма чувств: от радости до душевной боли. Он размял плечи, склонил голову к одному плечу, к другому. — Кто у неё родился?
— Мальчик. В столице кипят страсти. Я закрыл все городские ворота и вызвал из логова Стаи войско Выродков. Если толпа ринется в Фамальский замок, гвардейцы и мои люди его удержат. Но вам и правда надо поскорее вернуться в столицу.
— Дьявол! — выругался Рэн и махнул воину. — Труби сбор! Возвращаемся в Фамаль. Коня! — Посмотрел на Киарана исподлобья. — Не надо было утруждать себя. Прислали бы гонца.
— Я подумал, что вы захотите обсудить со мной план дальнейших действий.
— Мне нечего с вами обсуждать.
Они скакали всю ночь и весь день. Наконец остановились в придорожной корчме, чтобы дать отдых лошадям. Рыцари быстро поели и разошлись по комнатам. Выродки улеглись спать во дворе. Кухари навели порядок на кухне, потушили масляные лампы и отправились по домам. Содержатель заведения немного покрутился в трапезной, выравнивая ряды столов и скамеек. Проверил, закрыта ли входная дверь, и побрёл в свою каморку. Рэн и Киаран остались одни.
Рэн цедил вино и молчал. Киаран настороженно наблюдал за ним. Вроде бы человек тот же… но он стал другим, не похожим на себя прежнего. Лицо приобрело землистый цвет, на скулах выперли желваки, глаза ввалились.
— Не молчите, ваше величество. Я ваш друг. Пожалуйста, поговорите со мной, чтобы я знал, что делать дальше.
Осушив бокал, Рэн вновь наполнил его вином.
Не получив ответа, Киаран продолжил:
— Я приказал закрыть столицу, чтобы по королевству не расползлись слухи. Мне надо знать, о чём вы думаете и что намереваетесь делать. Я должен знать, в какую сторону мне двигаться. Не молчите!
— Я забрал её из холостяцкого дома. Получается, она жила там с каким-то батраком и уже понесла. — Рэн покрутил на столе кубок, не замечая, что расплёскивает вино. — Беда в том, что я люблю её, Киаран. Я люблю её.
— В таком случае надо сохранить её доброе имя.
Рэн облокотился на стол, запустил пальцы в волосы и проговорил, перемежая слова тягучими паузами:
— Я люблю её, но не хочу признавать чужого ребёнка своим. Не хочу завещать корону сыну батрака. Даже если я пойду на это, его право на трон опротестуют великие лорды, а церковники и народ их поддержат. — Рэн привалился спиной к стене. — Он каждый день будет напоминать мне о том, что я вытащил любимую женщину из чужой постели. Я не виню её, она сама не знала, что понесла. Она бы не стала мне лгать.
— Ну что ж… — Киаран скрестил руки на груди. — Из этой ситуации есть три выхода. Первый: умертвить ребёнка. Он родился недоношенный и умрёт, как все недоношенные дети. Это спасёт вас и вашу супругу от позора.
— Нет! Не хочу, чтобы она страдала.
— Второй выход. Я опою младенца снадобьем. Все решат, что он умер. Результат такой же, как в первом случае. Я увезу его в логово Стаи, и мой сын сделает из него наёмника, если он, конечно, перенесёт все испытания.
— И чем этот выход лучше первого? Какой третий?
Этого Киаран и ждал. Придвинулся к Рэну и зашептал, опасаясь, что хозяин корчмы или кто-то из постояльцев их подслушает.
На рассвете король с рыцарями направился в Фамаль. Лорд Айвиль с Выродками поскакал в другую сторону.
— 2.11 ~
У Янары пропало молоко, и смотрительница женских покоев привела кормилицу. Она со своей крошечной дочкой поселилась в комнате в конце коридора. Первое время, когда сын королевы ещё не мог самостоятельно сосать, кормилица плакала, вливая молоко тонкой струйкой ему в ротик. Янара плакала вместе с ней и думала, что так переживать о чужом ребёнке может только поистине чистый душой человек. Таковых вокруг неё немного: леди Лейза, Таян, Миула. Никто не присылал Янаре трогательных записок, не интересовался, жива ли она, здоров ли её сын.