Немцы поняли, что по стране гуляет волк. Еще раз вызвали обер-лейтенанта и рассказали, с кем он столкнулся. Тот не мог поверить, что с ним, опытным разведчиком, справился какой-то русский. Да он славян за солдат не держал — его кумир Гинденбург расправлялся с ними, как Зигфрид со своими трусливыми врагами. А этот русак с такой легкостью победил его… Для обер-лейтенанта это стало его личным делом. Он предложил свои услуги в деле поимки. Но ему посоветовали подлечить разбитые пальцы и продолжить заслуженный отдых, заверив, что этот русский в их стране полного порядка и контроля никуда не денется. Кстати, он может забрать свою машину — за этим его и вызвали.
— Что вы собираетесь с ним делать, когда поймаете? — полюбопытствовал фон Мильке.
— Мы не будем его ловить, — следователь сделал ударение на последнем слове. — Такой враг хорош, только когда он мертв.
— Вообще-то, он мог мне хребет сломать или убить в драке, — обер-лейтенант почувствовал, что такое намерение не очень-то совместимо с понятием рыцарства.
— Да! В драке с вами этот русский был великодушен. Он в самом деле одним ударом мог перебить вам хребет. Такой боец способен на это, я уверен.
— Но почему он этого не сделал? — фон Мильке даже покраснел, вспомнив свои мысли, как он искалечит «вора».
— Скорее всего, потому что понимает — за убийство его повесят. Но если этот волк перейдет линию фронта… У нас и так уже много вдов.
— Вы считаете, что он идет на восток?
— Теперь мы это знаем, — следователь встал из-за стола и подошел к висевшей на стене большой карте страны. Взял указку. — Посмотрите. Ваша машина с обер-лейтенантом за рулем была зафиксирована здесь и здесь, — он ткнул последовательно в два кружка, обозначающие небольшие населенные пункты. Второй пункт находился много дальше на восток.
— В этом городке он имел наглость побриться, помыть голову и даже поесть в ресторане. Здесь же он бросил вашу машину, — закончил следователь.
Белесые брови обер-лейтенанта поползли вверх.
— Он что, не спит? За это время он проехал полстраны.
— А как он оказался в ваших краях всего лишь через три дня после столкновения с нашими погранич никами на западной границе? — риторически спросил следователь.
— И никто ничего не заподозрил?
— Никто! В нашей стране человек в мундире — бог! Он может все, и ни один гражданский не осмелится задавать вопросов или спрашивать документы. Но, кстати, он не вызвал подозрений, хотя и разговаривал. А в лагере, где он сидел, никто не даже не догадывался, что он свободно говорит по-немецки.
— А вот в этом городе мы уже выставили засаду, — следователь перенес указку немного дальше на восток и закончил разговор безапелляционным заявлением. — Он идет к своим, но не дойдет!
26
За день до разговора следователя контрразведки с обер-лейтенантом Бекешев аккуратно поставил машину возле перрона, где по его расчетам должны были останавливаться пригородные поезда. Он знал, что рядом большой город, — когда проезжал мимо парикмахерской в небольшом населенном пункте, заметил через оконное стекло висевшую на стене карту, которая оказалась истыканной флажками. Бекешев увидел эти флажки, когда вошел внутрь. Здесь отмечали передвижение фронтов. В парикмахерской была очередь. Не стал спрашивать, кто последний, а сделал вид, что рассматривает карту просто потому, что нечего больше делать, пока в ожидании. Пусть они сами вычисляют, за кем он пойдет. Но ему не дали насладиться информацией. Офицер доблестной немецкой армии не должен ждать, и люди почтительно пропустили его. А проявлять скромность — мол, обождет — Бекешев не мог. Он был офицером с соответствующей этому званию ментальностью. «Обер-лейтенант» воспринял как должное, что уважили его погоны, и только слегка кивнул, выразив таким образом благодарность фронтовика.