— Выставь красный фонарь, — приказал Петеру офицер и поднялся по ступенькам в вагон. Обернулся к Матильде.
— Идите за мной. Покажете купе.
— Иду, иду, — охотно согласилась женщина, не испытывая никакого страха. Сейчас ее защищал немецкий офицер, который, в отличие от этого тюфяка Питера, выстрелит не задумываясь, если русский начнет сопротивляться.
Она показала офицеру купе, и тот, резко отодвинув дверь, вошел внутрь, держа пистолет дулом вниз. Подошел к спящему Бекешеву, поднял пистолет и сильно потряс его за плечо.
— Приехали, гасподин русскай афицер. Встать! — обратился он к Бекешеву по-русски с заметным акцентом.
Дмитрий открыл глаза и сразу оценил обстановку как абсолютно безнадежную. Немец держал пистолет у его лба. Палец лежал на спусковом крючке. Любое резкое движение спровоцирует выстрел. Сзади, вытянув шею, стояла Матильда, которая жаждала насладиться унижением русского.
Бекешев ощутил, что не выспался толком: двух часов явно недостаточно. Но теперь он легко может не спать день — этого ему хватит, чтобы прорваться через Бреслау и подсесть в воинский эшелон. Остался пустяк: избавиться от офицера и проститутки — этой патриотической стервы. Из-за нее влип в историю, как штабс-капитан Рыбников из рассказа Куприна.
— Встаю, господин лейтенант, — ответил он по-немецки. — Пожалуйста, уберите пистолет от моего лба. Еще выстрелит ненароком.
— Не в вашем положении о чем-то просить, — ответил немец, перейдя на родной ему язык. Но пистолет слегка отодвинул. — Вставайте и выходите из купе.
— Встать-то я встану, — Бекешев неторопливо откинул плед, и лейтенант увидел, что русский спал в трусах. — А вот пойти из купе — не пойду. Сначала оденусь.
— Я уже сказал — не в вашем положении ставить условия. Пойдете в трусах. Не помрете.
— Не пойду, — серьезно ответил Бекешев. — Можете меня пристрелить, но я офицер, и, хотя мы примерно одного возраста, я старше вас по званию и позорить себя не позволю.
— Позвольте узнать, какое у вас звание? — без иронии спросил лейтенант.
— Штабс-капитан Бекешев к вашим услугам.
— Одевайтесь, господин штабс-капитан, — лейтенат пятясь приблизился к двери и закрыл ее перед носом у Матильды. Он сел напротив Бекешева, держа его на мушке.
Дмитрий потянулся к сумке, где лежала форма, и вытащил из нее галифе.
— Стоп! — приказал ему лейтенант. — Никакой немецкой формы. Надевайте это тряпье. Могу вас уверить, господин штабс-капитан, что больше вам не придется носить форму немецкого офицера. Да и русского тоже…
Бекешев даже не пожал плечами. Молча стал натягивать штаны Ганса.
— Откуда у вас парабеллум и наша форма? Неужели вы убили офицера? Здесь, на территории Германии.
— Нет! — решительно и без колебаний ответил Бекешев. Он знал, что малейшее колебание в голосе приведет лейтенанта к мысли отомстить за смерть офицера немецкой армии. — Трофеем это не назовешь. Все украл, когда ваш офицер купался в озере.
— Значит, подставил под трибунал, — утвердительно сказал немец. — Знал бы раньше, пошел бы у меня голеньким.
Сколько раз уже Дмитрий мог обезоружить самоуверенного лейтенанта. Но не было гарантии, что тот не успеет выстрелить. А шум и паника в вагоне меньше всего сейчас нужны были Бекешеву. Надо обождать, пока лейтенант поведет его к выходу. Там он поневоле приблизится на расстояние выверенного годами тренировок удара по руке с пистолетом, независимо от позиции противника — сзади ли, спереди, сбоку…. Сотни раз Дмитрий отрабатывал этот прием, пока не добился полного автоматизма в перехвате кисти и нахождении нужного нерва, чтобы вызвать мгновенный паралич мускулов всей руки.
Разве может нормальный человек с обычной реакцией уследить за смертоносным броском кобры, укусом волка, прыжком леопарда из засады? Потому лейтенант ничего не понял, когда внезапно его рука попала в стальной захват и ее пронзила чудовищная боль, от которой разжались пальцы, и пистолет со стуком упал на пол вагона. Бекешев напал на лейтенанта на глазах проводника, когда они вышли в тамбур и немец неосмотрительно приблизился к нему. Кончиками пальцев Дмитрий ударил офицера под дых, и крик боли застрял в глотке немца. Легконько оттолкнув лейтенанта, который охотно упал на пол, ибо ноги его не держали, Бекешев выдернул из его кобуры «свой» пистолет и поднял второй с пола. Тут же навел один на проводника, а второй на Матильду.
— Меняй фонарь, а то пристрелю. И в вагон быстро, — тихо, но грозно приказал он Петеру.
Петер и не думал артачиться. Он выставил зеленый фонарь и убрал красный.