— Лидия Семеновна! — позвала Жанна. — К вам.
Сын всегда приходит к Лидии Семеновне неожиданно, в неприемные дни, и тетя Шура в строгом накрахмаленном халате, который никак не вяжется с ее затрапезным и опухшим рябоватым лицом, за рублевку проводит его в палату.
Жанка вышла в коридор навстречу. С дальнего конца, с оглядкой прикрыв за собой дверь, парень быстро зашагал к палате. Длинный, на ходу приглаживает короткие темные волосы. А лицо у него круглое, глаза — тоже длинные и светлые. Вот поравнялся с ней в коридоре, остановился.
— Жанна, привет! Ну как ты?..
— Привет, — отозвалась она. — Все хорошо.
— Поправляешься?
— Да вроде бы.
— На, это тебе, — он вынул из кармана большущий в шершавой кожуре оранжевый апельсин.
— Ой, да ну тебя! Не надо.
— Держи-держи! Не зря же я его волок, — весело, в упор смотрел на нее, так смотрел, будто не Жанка перед ним, а фотоаппарат, из которого вот-вот «вылетит птичка».
— Волок, — передразнила она. — Подумаешь, тяжесть какая.
«Чего уставился, — подумала, — вечно он меня разглядывает, что я ему, репродукция, что ли?..» На самом деле ей льстило, что он так обалдело на нее смотрит.
— Давай почищу, — взял назад апельсин и стал отдирать ногтями толстую шкуру. Брызнул в лицо дымок сока, свежо пахнуло цитрусом.
— Ешь! — сказал Виктор, и прямо в коридоре стал кормить Жанну апельсином: отделил одну дольку, вложил Жанке в губы. Потом другую. Она послушно брала дольки ртом, сжимала губами, высасывала. Как остро и сладко, как освежает ее апельсиновый сок! А еще больше — это внимание случайного парнишки, его дружеская нежность, его скрытая ласка. Он задерживал над ее губами свою руку, пальцы тихонько гладили ее подбородок и щеку. Ей вдруг так хорошо и дремотно стало, как давно-давно, в детстве, когда мама несла ее, вымытую и теплую, из ванны, завернув в огромное махровое полотенце. Жанке было хорошо и просто с этим Виктором, Витей, как с самой собой. Ладонь Вити легла на ее плечо. Погладила Жаннины плечи и спину... Дверь палаты отворилась. Лидия Семеновна, запахивая синий больничный халат, колченого ковыляла, такая радостная, к сыну. Жанна отскочила от Вити.
— Мама! — сказал он, и сетка с апельсинами перепорхнула в другую руку, и сам он как вспорхнул: вот он стоял, вот — его уже нет; уже они оба в палате. «Витюша...» — слабо донеслось оттуда.
В тот день Жанка, оставшись одна в коридоре, была растрогана чем-то. Чем же? При чем тут апельсины! Может, тем, что увидела чужую радость и счастье встречи? Как они любят друг друга, мать и сын. И сама она вроде причастна к их свету, к их счастью, ведь Витя и ее всегда замечает, явно льнет к ней.
А сегодня — уже совсем не то, сегодня Жанне грустно. Лидия Семеновна рядом на койке покряхтывает, меняет позу. Она хоть и не очень старая, но грузная, у нее такое изможденное серое лицо. От нее веет одеколоном и зубной пастой, она «держится», но ни бодрости, ни аппетита нет; видно, дела ее плохи. А Жанне опять видится ее сын, Витин легкий шаг, повадка шагать бегом и чуть косо, как парус — под углом к воде — летящей яхты. Нет, на Лидию Семеновну он ничуточки не похож, ну вот нисколечко! Может, в отца?.. Она встрепенулась: да вот он, входит в палату. Быстро подсел на койку к матери, кивнул Жанке. Потом Жанна вышла в коридор, чтобы не мешать. Чтобы он на обратном пути опять постоял с ней в коридоре, где им тоже никто не помешает. Но он проскользнул на этот раз мимо, напрасно Жанка ждала, лишь поспешно рукой ей махнул. Она уныло вернулась в палату, встала у окна. Посмотреть хоть, как он уходит. Во дворе ждала кого-то девушка: невысокая, в длинном пальто с капюшоном. Поглядывала то на окна, то на подъезд. Вот она заулыбалась, двинулась вперед. К ней вприпрыжку летел паренек в дубленке, Витя. Подскочил, так бережно поправил он ее капюшон, обнял, наклонился к ее лицу... Сейчас поцелуются... «Да что он в ней нашел? — подумала Жанка. — Нескладеха какая-то. Ни кожи, ни рожи, репа в капюшоне! Мымра, и все!»
Жанка в сердцах прихлопнула муху на подоконнике и отошла от окна. Почувствовала вдруг такую ломоту в затылке, что на глаза навернулись слезы. «Тихо! » — приказала себе и вышла из палаты.
Кто-то во врачебном халате бойко шел по коридору. Чтобы успокоиться, Жанна стала его разглядывать. Мужчина, невысокий, полнеющий, живой мужичок с розовым бодрым лицом. Остановился рядом с ней, спросил дружески: