— Конечно, не придет, — усмехнулась Тома. — Представляю, что будет с Ивановым...
— Ага, не придет, ой, что с Ивановым-то будет! — как эхо отозвалась Натка. — Дон Жуан на вороном быке.
В понедельник Марина пришла.
Все уже сидели на местах. Учителя не было. Когда вошла Маришка, Тома присвистнула и произнесла нарочито громко:
— Гордон, почему вы опаздываете?
И все разом посмотрели на Маришку. Ее распухшее лицо было густо запудрено и напоминало высеченную из камня физиономию скифа. Под глазом примостился порядочный синяк. Тома и Натка переглянулись и хихикнули. А Маришка невозмутимо направилась к своей парте, но на полпути остановилась и обвела класс детективным взглядом.
Тут поднялся шум, все завертелись и стали спрашивать: что такое? Что случилось?
Но Томка с Наткой лишь усмехались и таинственно перемигивались...
Всю перемену Маришка стояла в коридоре и сосредоточенно смотрела в окно. Когда подкатывались девчонки, она косила на них своим длинным мрачным глазом, и девчонки сразу же отходили.
— Что с ней такое сегодня? — удивлялась Лена Зайчикова.
— Странно, — пожимала плечами отличница Зина, — и лицо какое-то жуткое, и взгляд змеиный.
— Ага, ага, глаза как у удава, — подхватывала шустрая Натка.
Маленькая, хилая Лена Зайчикова печально сосала бесцветную прядь волос.
— А почему Иванов не пришел сегодня? — спросила она вдруг.
— Заболел, значит, — уверенно ответила отличница Зина.
Натка мелко засмеялась, прищурила черненький глаз:
— Ага, заболел от горя, что Маринка на него не смотрит. Ага.
Тут все стали приставать к Натке, расспрашивать про случай с Маринкой.
Потом разговор зашел об Иванове.
— Да какой он испанец, елки-палки, — сказал Сашка Серегин и плюнул через трубочку жеваной промокашкой. — Бахвал он, вот кто.
Саша втайне завидовал Витькиной популярности.
— А почему он не пришел? — снова спросила Лена Зайчикова.
Тома сдула пылинку с фартука.
— Как почему? Его папа на дипломатической машине увез.
— Ага, на дипломатической машине, ага! — оживленно блеснула антрацитовыми глазками Ната.
— На какой еще машине, елки-палки? — промямлил Серегин, жуя промокашку.
Тома фыркнула:
— Тебе он еще не рассказывал, как папа катал его на черном лимузине марки «ДА» по Мадриду?
— Чего-о? У-у, палки, кхе-кхе... — подавился промокашкой Серегин.
Ната стрельнула глазами в сторону Марины, которая стояла у окна в дальнем конце коридора. Она жалела, что Маринка не слышит этот разговор. Интересно было бы заглянуть ей в лицо, если бы слышала. Хотя лицо у Маринки всегда одинаковое: презрительно-высокомерное. Во всяком случае, так казалось Натке. А рядом шумели ребята:
— Да болтун он! — говорили одни про Иванова.
— Врун! — кричали другие. И кто-то из девчонок сказал:
— Мне Иванов говорил, что у него дома на стене ружье висит, которым его отец убил в Испании двенадцать фашистов.
— А мне болтал, что у него шпага отцовская, елки, — сплюнул катышек промокашки Серегин.
Тут все окончательно разозлились. Обидно стало, что Иванов всех так долго водил за нос. И после уроков решили зайти к Витьке и публично уличить его во, лжи,
Мы пошли. Маришка тоже пошла с нами.
Иванов жил в старом доме без лифта. В подъезде едко пахло горелой картошкой и щами.
Дверь долго не открывали. Наконец в квартире что-то стукнуло, упало, и детский голосок спросил:
— Кто там?
— Одноклассники, к Виктору Иванову, — ответила за всех отличница Зина.
За дверью долго еще возились с ключами. Когда наконец открыли, на пороге мы увидели девочку лет пяти. Она уронила ключи и пропищала:
— А Витя на кухне...
Все вместе ввалились мы в коридор, и в нос шибанул кислый запах непроветренного жилья и пыли.
— Гм, — поморщился Сашка и прошел вперед по темному коридорчику.
Мы двинулись за ним и остановились на пороге крохотной кухоньки. Под столом ползали два малыша. На плите пузырилась манная каша, в кастрюлях что-то булькало, посреди стола дымился бак с бельем, белье болталось и на веревке под потолком.
В распахнутую дверь ванной мы увидели Витьку. Он был в мятых трусах и усердно полоскал какие-то тряпки.
— А где твои мама, папа, — Марина Гордон погладила по волосам курносую девочку, открывшую нам дверь.
Девочка вывернулась из-под Маришкиной руки, тряхнула светлыми нечесаными кудряшками.
— Мамка на работе, а папки у нас нету, — сказала она.
— Как нету, елки? — вмешался Саша Серегин.