— Здравствуйте, Раиса Сергеевна!
— Вам не нужны индийские техасы, сорок восьмой размер?
— Раиса Сергеевна, я закончила сверку...
Заведующая корректорской достала из шкафа кипу
печатных листов, шлепнула на свой стол.
— Садитесь к Любе, я вам дам журнал. Тише, девочки! Начали работу!
Секунда тишины. И вот корректорская машина заработала. Забубнили голоса:
— «С каждым годом увеличивается выпуск валовой продукции масширпотреба...» — монотонно читает Галкина напарница.
— «Он схватил ее за талию и притянул к себе...» — бубнят за соседним столом.
— «Я, батыр, шагаю по земле,
А вокруг леса, луга, поля,
Я, чабан, несусь на скакуне
Как прекрасна родина моя»...—
доносится сзади.
— Заголовок, «Советская экономика»... — сбоку разрезают журнал.
— Курсив, перевод с казахского Нефедова...
Лида мягко толкает ее в бок, шепчет. «Погоди, я в туалет...»
Напарница исчезает, и Галка остается одна среди жужжащего улья.
— Курсив, перевод с адыгейского...
— «Виктор ударил его ножом в спину...»
— «Налажено протезное производство...»
— «Он страстно впился ей в губы...»
И совсем уж некстати — пронзительный вопль Иры:
— Вы! Можно потише?! Мешаете работать!
— А мы что же, не работаем, по-твоему?
Мягкий, но властный голос заведующей:
— Что такое, девушки!.. Ира, не мешайте им.
Гудение возобновляется.
Без напарницы все равно делать нечего, и Галя сидит, сгорбившись, уныло рассматривает лица, прически, спины, такие знакомые и надоевшие. Впереди — две шерстяных кофты: зеленая и серая, два обесцвеченных, опутанных пучка волос. Женщины склонились над столом, будто работают, а сами читают какое-то письмо. Хихикают, толкают друг друга в бок.
«Любовное, что ли», — думает Галя...
Сбоку — желто-смуглый профиль Иры. Ире, видно, не понравилось замечание заведующей — хлюпает носом, прикладывает к глазам скомканный платочек. Вдруг вспоминает про свои приклеенные ресницы, торопливо прячет платочек в карман...
А напарницы все нет. Галя косится в сторону заведующей, но та углубилась в работу — перелистывает какую-то папку. Когда наклоняется над бумагами, дряблые щеки нависают...
А все-таки Раиса Сергеевна симпатичная. Строгая, ее боятся все, только Гале она все равно нравится. Бабушку напоминает. Бабушка, конечно, была совсем другая, а все-таки чем-то похожа. Хорошая была. Когда укладывала Галю, подсовывала одеяло под бок, гладила по голове и напевала: «Баю-баюшки-баю, спит Галюха на краю...» Добрая. Хотя часто наказывала, ставила в угол... Когда бабушка была жива, всегда ругала маму, называла ее беспутной... И Галя долго жила у бабушки. Потом бабушка умерла...
— Галя!
Галя вздрогнула.
— Галя, — сказала Раиса Сергеевна, — что такое случилось с твоей напарницей? Поди посмотри.
Галя выскользнула за дверь.
В коридоре никого не было. Схватилась за пыльные перила, сбежала с лестницы. Лида стояла у окна и поедала из пакетика пирожки. Обратила на Галю спокойные, крупные глаза.
— Раиса вышла? — спросила, жуя.
— Сидит, — Галя отряхнула пыльные ладони. — Между прочим, послала за тобой. Скорее беги...
Телефон был этажом ниже. Галя быстро набрала номер:
— Елену Петровну, пожалуйста. Это ты, мама?
В трубке — бодрый голос:
— Хэллоу, коллега! Как жизнь?.. Надеюсь, не забыла про нашу встречу в кафе?
— Не забыла.
— То-то. Значит, в семь, кафе «Луна»! Идет?
— Идет...
Галя повесила трубку. Наивная чудачка мама. И ведь такая немолодая, такая опытная. А верит буквально всему. Даже ей, Галке, и то ясно, что к чему. А мама верит, все надеется на что-то... «Наш отец, наш отец». Да никакой он не отец и вовсе не «наш». Чужой человек, и только...
По лестнице застучали каблуки. Галя оглянулась: спускалась заведующая корректорской. Галя поспешно нырнула в лифт, на всякий случай пригнулась.
У дверей корректорской курила Ира. Ноги у Иры необыкновенно длинные и мощные, с выпуклыми, круглыми коленными чашками, а платье до невозможности короткое. Казалось, что у Иры просто недостало материи, чтобы прикрыть такие чрезмерно крупные, мускулистые ноги... Завидев Галю, нервно заговорила :
— Раиса приперлась, наорала, а что мне, курить, что ли, нельзя? — она с досадой стряхнула пепел. — Издевательство!
В корректорской было шумно. Все столпились в проходе между столами, все говорили одновременно:
...— Вот вы с Верой подчитывали за нами. Я, конечно, взяла посмотреть, и что же? И что же вижу? Наши правки стерты! И стоят ваши!.. Вы обвели своими чернилами наши правки!..