— Ну, так как? — голос шефа.
Шеф скомкал окурок, бросил в корзину с мусором. «Когда-нибудь спалит Ефимыч кабинет. В корзине-то вон сколько хлама!..»
— Окно открой, Василь Ефимыч, задохнешься.
Виктор иной раз переходил с шефом на «ты». Вдруг, без всякого повода, по тайному капризу... для «духовного тренажа», как называл это про себя. И тот принимал это как должное. Вот и сейчас: в знак того, что оценил такой переход Виктора — к большему обоюдному доверию, что ли, шеф тут же разразился анекдотом.
- Слышал, что я сейчас говорил? Прослушал?..
Шофер мой, конечно, закладывает по выходным. То-то на другой день он немного... того... Да ведь не он один!
— Еще бы!
— В том-то и беда. Вот я и говорю... Сошлись, значит, два представителя, наш и американский. Ну, после всего, на банкете, а-ля фуршет, тот нашему жалуется — пьют у них в Штатах много. Закладывают американцы. «А у вас?» — «А у нас, — отвечает наш, — лишь три вида пьяниц». — «Это какие же?» — «А вот: малопьющие, застенчивые и выносливые...» Слышь, Виктор? Всего три категории. У них больше! «Малопьющие, — поясняет наш, — это те: сколько бы ни пил, все мало. Застенчивые — те, что за стенку держатся, когда домой добираются. А выносливые — которых после пьянки выносят...» Ха-ха-ха! — скрипуче загрохал шеф. — Ничего, а?
— Ничего, — ухмыльнулся Виктор, поднимаясь для виду. — Анекдот скорее грустный, чем смешной... Ну, я к себе, Василь Ефимыч...
— Постой, постой! Я же не кончил... Придется поехать, Виктор. Ничего не попишешь. Жаль мне тебя, но...
— Да я уж понял, Василь Ефимыч.
— Что понял, что ты понял! — чуть не рассердился шеф: он не любил, когда его слишком быстро
понимали. — Я говорю: жаль! Только неделю как вернулся...
— Десять дней...
— А я тебя опять гоню! Отдохнуть не даю. А мне, думаешь, легко — оголять отдел? Но приходится... — шеф говорил искренно... — Ты-то уже знаешь там все. Сумеешь. А кому еще?
Виктор пошел к себе.
У двери шеф нагнал его, остановил.
— Там сейчас сложно, — сказал негромко. — Афганец раньше времени шибанул. И вообще...
— Понял, знаю.
— А сейчас — давай лучше домой, — неожиданно сказал шеф. — Сегодня отдохни. Билет только закажи.
Отдыхать не пришлось, дела все равно закрутили Виктора до вечера. Все же на часок раньше он вырвался. Сказал Свете:
— Свет, шабаш! Отпускаю домой...
— Чего так?
— Ничего. Суши весла, и пойдем ко мне.
— К тебе? — ахнула Света. — Ни с того ни с сего...
— С мамой познакомлю.
— Господи! — еще раз ахнула Света. — Да мы знакомы уже, забыл? И имя помню. «Зовут мою маму, как русскую императрицу, — сам же так ее представлял,— Елизаветой Петровной», — напомнила Света.— А я и без «императрицы» бы не забыла. Прекрасная женщина!
— Вот и хорошо! И ты ей тоже понравилась... Ну, Свет, — ласково упрашивал Виктор. — Тогда ведь мы лишь на минутку заскочили, перед кино. А сейчас — посидим по-людски, чайку попьем...
— Не действуй личным обаянием, — отбивалась Света. — С утра бы сказал! Ну как я в таком виде? Я бы переоделась. Синее платье бы надела, то самое, помнишь...
— Да зачем? Вид у тебя вполне... В джинсах, чем плохо? К министру можно, а к нам с мамой нельзя? Ну, не чуди, Свет. Ну, прошу!
— Ладно, подумаю.
— А то возьму да и уеду, не простившись...
—_Сиди уж! Только приехал, куда тебе ехать.
— Эх, Свет, — вздохнул Виктор, — ничего ты не знаешь.
Уточнять Виктор не стал... После работы шли рядом, дурачились, весело смотрели на встречных. Разглядывали прохожих, все прохожие сейчас казались им какими-то смешными, милыми и нелепыми. То и дело, обменявшись взглядами, Света с Виктором хохотали. Сильный ветер бил в лица, лицо у Светы горело, и от иголок вихря остужались щеки, отдувались назад черные пряди. Сдернула шапочку, отдала их целиком ветру: ей было приятно идти без шапки...
Вошли в здание. Елизавета Петровна открыла им дверь:
— Витя! Светочка! Здравствуйте, — обрадовалась она. — Проходите, проходите в дом! Вот хорошо, что пришли. Как раз к ужину.
— Здравствуйте, Елизавета Петровна. Я ненадолго. Виктор вот затащил.
— И правильно сделал, — ответила ласково Елизавета Петровна. — Как это «ненадолго»! Нет уж, будем ужинать, пить чай. Проходите вот сюда, мойте руки... Отдыхайте... Я сейчас. — Она поспешно удалилась на кухню. Там что-то шипело, жарилось.
Света, выйдя из ванной, прошлась по квартире. Две комнаты, поменьше — видимо, кабинет Виктора. В обеих — тот особый, с тонким вкусом созданный уют, чистая, изысканная, хотя и не очень модная, «со старинкой», обстановка — по которым в доме чувствуется заботливая хозяйка. В кабинете у Виктора — многоступенчатая «стенка» с техническими книгами. А на террасках «стенки» — набор каких-то причудливых стеклянных фигурок и вещиц, разного размера, синих, розовых... Виктор, облаченный уже по-домашнему — замшевый долгополый пиджачок-пижама, вельветовые брючки, тапки с меховой оторочкой, — брал в руки то одну, то другую стеклянную финтифлюшку.