Ветер трепал ее «битловые» волосы, раздувал широкие брюки. Карпов поглядывал на Лиду, усмехался про себя и думал: «А все-таки она ничего».
Лида кончила рассказывать, и некоторое время они шли молча, прислушиваясь к уличному шуму. Карпов сказал:
— А я не пошел на этот фильм. Думал, бразильская кинематография слабо развита.
Лида пригладила ладошкой волосы.
— Я тоже так думала, — сказала она неуверенно. — Не собиралась идти, да подружка соблазнила. Я с ней за компанию пошла.
Они опять замолчали.
— Смотрите, — сказала Лида. — Такая толстая женщина, и в брюках. Ей нехорошо в брюках, правда?
— Да, — согласился Карпов. — Она на нашу учительницу похожа, по химии. Строгая была, ушла от нас в седьмом классе.
— А у нас по английскому была, не то чтобы строгая, но мы ее не любили почему-то. И доводили ее жутко! Она от нас в шестом ушла...
Вечерело, и сильнее пахло листьями и травой, а они все шли и шли мимо витрин с манекенами и пирамидами консервных банок, и слушали шум пролетающих мимо пыльных машин, и вслушивались в голоса прохожих, и говорили что бог на душу положит. Так дошли они до кинотеатра и взяли билеты на первый попавшийся фильм.
В фойе было пусто — на журнал опоздали. Они подошли к буфету, и Карпов взял бутылку лимонада и два пирожных.
— Ой, а где стаканы? — спросила Лида.
— Забыл, — улыбнулся Карпов, — сейчас принесу.
Он попросил у женщины в буфете два стакана, и вернулся с ними к столику. Лида жевала пирожное.
— Ничего пирожное? — спросил он.
Лида заторопилась проглотить кусок, сказала быстро:
— Ничего, свежее.
Неловко вытерла тыльной стороной ладони губы, и откусила пирожное с другого конца.
Он налил в стаканы лимонад, и взял с тарелочки свое пирожное.
— Успеем съесть до конца журнала? — спросила она с набитым ртом, и смутилась. Карпов сделал вид, что не заметил ее смущенья, взглянул на часы.
— Вполне.
Они молча жевали пирожные и запивали лимонадом. Потом поднялись наверх и подождали у дверей конца журнала. Но вот зажегся свет, и они вошли в зал, отыскали свои места.
— Какой длинный журнал был, — сказала Лида, усаживаясь.
— Хроника, наверно, — сказал Карпов.
Свет начал медленно гаснуть. Вспыхнул экран, и по нему побежали титры, заиграла музыка. Карпову сейчас не хотелось думать о делах, но ведь надо. Не болтать же он пошел с этой девчонкой. Он пригласил ее, чтобы все разузнать, выведать. Секретарши, как правило, всезнающи. Может, он и про документ пропавший услышит что ненароком, мало ли...
Во время сеанса и потом, когда зажегся свет и все повалили к выходу, Карпов усердно продумывал план действий.
Значит, так. Он поведет ее в кафе. Там, за столиком, он будет говорить с ней... ну, о футболе, к примеру, о положении на Ближнем Востоке, о поэзии. Да, о поэзии... Пожалуй, с этого он и начнет. Скажет пару дежурных фраз, и прочитает две строфы из Бодлера — они у него тоже дежурные, специально на такие случаи заготовлены. А потом, как бы невзначай, начнет о работе...
Но на улице она сама ему сказала:
— А знаете, кто сегодня Аббасову звонил? Ну, Аман-то Царакович, знаете? Дядя его это. Важная птица. Часто звонит ему.
Карпов даже икнул от неожиданности. Это надо, сама все выложила, будто мысли его угадала. Ай да Лидочка. И, осторожно взяв ее ладонь в свою, он спросил удивленно:
— В самом деле?
Ее ладошка расслабленно и нерешительно лежала в его ладони. Рукав ее свитера был слишком короток и затрепан, зашит в нескольких местах, из него нелепо торчало тощее запястье, похожее на цыплячью шейку. Карпов усмехнулся про себя и повторил:
— В самом деле?
— Да, — продолжала она. — А Акулин-то, Акулин! Кто бы мог подумать! Вот помните дело с трубками?..
Конечно, он помнил. Еще бы не помнить.
Акулин ушел в отпуск именно тогда, когда ему подсунули дело с теми злополучными трубками. Акулин ушел, и трубки были переданы Аббасову. По наследству достались, — шутили у них в отделе. Карпов ликовал: ну, теперь-то Аббасову не выкрутиться. Трубки эти надо еще выколотить у местного начальства, да к тому же они имеют тенденцию бесследно испаряться при транспортировке. Понадобится начальству транспорт подо что-нибудь срочное, а где его взять? С транспортом всегда зарез. И конечно, такую мелочь, как трубочки, высыплют до поры до времени прямо наземь, не довезя до склада: зачем загружать склад мелочью всякой? Деятельное население сейчас же их растащит: дескать, нечего добру пропадать, в хозяйстве все сгодится. А ты потом пиши-звони во все концы: где трубки? С места производства, конечно, отвечают: высланы вам ваши трубки. Поди ищи-свищи...