Карпов со злорадством поглядывал на Аббасова, тот был, как всегда, невозмутим. Карпов выжидал, покуривал время от времени возле его комнаты, прислушиваясь к звукам за дверью. Нет, Аббасов не проявлял никаких признаков беспокойства. Но вот, чу? Сухой дробный звук крутящегося телефонного диска. Затем тихий, уверенный голос Аббасова:
— Аман Царакович? Да, я. У меня дело с трубками...
Через две недели с трубками все было улажено, и Аббасов понес Соболеву отчет.
Теперь-то Карпов понял, в чем тут суть. Конечно же Аман, могучий Аман провернул это дельце. Впрочем, он и сам об этом догадывался.
Карпов сощурился, полез в карман за сигаретой. Ветер отдувал назад его светлые волосы. Он отвернулся от ветра, чиркнул спичкой, осторожно поднес огонь к сигарете, затянулся. Волосы теперь падали ему на лицо, мягкие, шелковистые. Он сосредоточенно думал о чем-то.
— Знаешь, — сказал он, — мне пора домой. В командировку завтра, надо еще вещи собрать. Пошли, провожу тебя.
Лида кисло усмехнулась, рывком накинула на плечо длинный ремень сумки.
— Ну что ж, пошли, — сказала неуверенно.
А вечерний город был по-особому прекрасен. Это была собранная и целеустремленная красота, слегка подцвеченная блеском фонарей и реклам.
Они шли молча. Лида прислушивалась к негромкому стуку своих каблуков, время от времени украдкой поглядывала на Карпова. Холодность, иногда прорывающаяся в его голосе, и теперь вот его внезапное равнодушие больно кольнуло ее. Она вдруг почувствовала разочарование и обиду... А внешность у него эффектная. Недурен, что и говорить.
И от этого ей стало еще досадней. Чем бы его пронять, заинтересовать как-нибудь?
И тут ей в голову пришла забавная мысль.
— Знаешь? — сказала она беззаботно. — Я тебе не рассказывала, как с отцом поссорилась?
— Нет, — вяло отозвался он, и щелчком стряхнул с сигареты пепел.
— Я теперь к тетке удрала, у нее живу. А отец мой в министерстве работает, — она лукаво улыбнулась.
— Кем работает? — переспросил Карпов.
— Да он член коллегии, — небрежно бросила она. — А впрочем, это не имеет значения.
Карпов недоверчиво покосился на нее. «Ну да, как же, — подумал он, — дочери членов коллегий не бегают в растянутых свитерах и засаленных брюках».
— У меня с ним напряженные отношения, — болтала Лида, — нелады, в общем.
— Что так? — Карпов сплюнул под ноги окурок.
— А так. Ведь из института я ушла. И вообще не хочу ни от кого зависеть. — Она лихо мотнула головой, отбросила со лба челку.
«Если ты там вообще когда-либо училась, деточка,— подумал Карпов. — Все это маловероятно». И, поглядев на нее с притворным интересом, спросил простодушно:
— Да? А в каком министерстве он работает?
Лида подщелкнула ногой арбузную корку.
— Он-то? — протянула она. Ремень ее сумки сполз с плеча, повис на локте. — Да какое это имеет значение?
— Ну, никакого, конечно. Я так.
Они замолчали. Лида сняла с руки замшевую сумку, и теперь размахивала ею, глядела, как развевается на сумке бахрома. Вдруг остановилась, повернулась к нему, сказала вызывающе и в то же время как-то неловко, нерешительно:
— Вот так-то, Андрюша. Дальше меня не провожай.
«Ага, заело», — понял Карпов, и спросил с наигранным изумлением:
— Но почему? Постой, я не понимаю... Он схватил ее за руку.
— Не знаю, — сказала она тихо.
Ветер взметнул сзади ее волосы, и стала видна тонкая шея.
«Ну и жалкая девица, дворняжка какая-то», — думал Карпов и нежно пожимал ее руку.
— Понимаешь, — сказала она через минуту, — тут один парень живет, сосед мой. Так он жутко ревнивый, наверняка меня сейчас в подъезде сторожит.
«Как же, парень», — усмехнулся про себя Карпов и сказал:
— Ну и что? Я провожу...
— Не советую. Он боксер, разряд имеет. — Она забросила сумку за спину. — Так что гуд бай, мой мальчик. Спи спокойно. — И она быстро пошла вперед, свернула за угол.
Карпов несколько мгновений стоял в растерянности. Не ожидал он, что Лида сама уйдет, первая. И она вроде бы обиделась.
Он пробормотал:
— Вот те на, палки-колеса. Вот те и Лидочка.
А, да ладно. С ней он еще увидится. Да и не в том суть. Первый шаг как-никак сделан.
Он повернулся и пошел назад, к автобусной остановке. Завтра командировка, надо еще вещи собрать...
Удобно, мягко развалился Карпов в кресле, посасывал леденцы и глядел в окно, на мерцающее тускло крыло самолета, по которому временами проскакивали юркие змейки огня, на облака внизу. Землю он увидел позднее, когда самолет пошел на посадку. Сначала земля была сплошным размытым узором, потом превратилась в неровные желтовато-серые четырехугольники. Но вот появились дома, маленькие и плоские, словно нарисованные. Дома увеличивались на главах, стали выпуклыми, игрушечными. Затем возник зеленоватый прямоугольник аэродрома. Все ближе, ближе. Серая полоса... Взлетная площадка... У Карпова заложило уши, в горле защипало, и он отвернулся от окна.