Каллон испытывал новые для себя чувства, совершенно не похожие ни на что, изведанное им ранее. Он не верил, что одно присутствие этой девчонки, принадлежащей ему с потрохами, способно так радовать. И пока его тело не требовало ничего более, хотя… хотя поцелуй он был не против получить. Приподнявшись на подушках, Эдвард Антоний повернулся и приблизил лицо ближе к прекрасной Изабелле. Он нежно обхватил пальцами ее подбородок, чтобы затем прикоснуться губами к ее рту, прервав услаждающее слух чтение. Поцелуй был коротким, но он что-то перевернул в душе сенатора. Казалось бы, все происходило так же, как и с другими женщинами, но откуда-то зародилось неизведанное ранее ощущение довольства даже от такого простейшего действия.
Затем Каллон откинулся на подушки, а Изабелла продолжила свое занятие. В течение следующего часа Эдвард Антоний прерывал свою книгочею не менее пяти раз, каждым поцелуем наслаждаясь больше, чем предыдущим. Рабыня была покорна, но мужчина тешил себя надеждой, что его наслаждение взаимно.
Ближе к полуночи, когда обычно он уже спал без задних ног, а Изабелла покидала господскую спальню, Эдвард Антоний, не желая расставаться с девушкой, привлек ее на свое плечо. Забрав из тонких пальцев том Плавта, Каллон небрежно швырнул ценную вещь на пол, успокаивающе зашипев, когда Изабелла издала тихий протестующий писк.
Уснули хозяин и раба мирным и спокойным сном, какого оба еще ни разу не испытывали в жизни.
XIII
Утром Изабелла проснулась в постели Эдварда Антония одна, полностью одетая и не верящая в то, что случилось перед сном. Буквально на несколько секунд рабыня позволила себе погрузиться в воспоминания, но внезапная мысль о появлении хозяйки заставила девушку мгновенно соскочить с кровати господина. Если Розалия Каллона обнаружит ее здесь поутру — Изабелле несдобровать. Незаметно прокралась она к своей комнатушке, но дверь распахнулась перед самым ее носом.
В маленьком пространстве, пачкая сандалиями тюфяки рабынь, возвышался грозный римлянин, судя по одежде обладающий определенной властью. Позади него в комнатке стояли встревоженная Розалия Каллона и самодовольная Алиспина Бальба.
— Это она? — зычным голосом, уверенно и спокойно, привычно к подобным разговорам, ставшими для него обыденными, спросил он хозяйку.
— Да, претор, — Каллона была сильно взволнована.
— Схватить, — обратился мужчина к подчиненным солдатам, которые словно из ниоткуда возникли за спиной у Изабеллы и встали с двух сторон от нее, взяв за руки. Арестованную повели через дом на глазах испуганных рабов. Диогнот смотрел на девушку осуждающе, Ливий непонимающе, дряхлый Светоний грозно тряс пальцем в сторону служителей порядка, что-то бессвязно бормоча себе под нос. Изабелла не вырывалась. Она была уверена, что это люди Аппия Ворона добрались до нее, и сейчас никто не мог спасти ее от грядущей участи, только смерть была избавлением от власти ужасного человека.
Рабыню посадили в клетку, очень похожую на те рабские телеги, в которых ее привезли какое-то время назад в Рим, и солдаты доставили девушку через весь город в темницу. Дорога до тюрьмы не была легкой — граждане республики на улицах не упускали шанса плюнуть в арестованную, кинуть тухлым плодом или даже камнем. Людям было неизвестно, в чем обвинялась рабыня, но бедняки не упускали шанса сделать другому хуже, чем было им. Изабелла старалась отстраниться от действительности. Закрыв глаза, она думала о том прекрасном времени, что прожила в доме Каллонов, о других рабах, которые проявили к ней больше тепла и доброты, чем иные благородные римляне.
Время в подземелье текло очень медленно, разбиваясь невидимыми каплями о выложенный камнями пол. Никто ничего не объяснял. Не пришли ни Розалия, ни Эдвард Антоний. Изабелла уже не понимала, что происходит. Если все случилось по желанию Аппия Ворона, то почему ее не отправляют к нему?! Невольница словно находилась посреди безжизненного поля, где не было слышно ни свиста ветра, ни ударов грома. Абсолютная изоляция от внешнего мира.
XIV
Тем временем сенатор Каллон галопом мчался на северо-запад. Охрана с трудом поспевала за ним.
Утром боги не случайно разбудили его раньше обычного. Оставив на ложе спящую Изабеллу, которую он не собирался будить, Эдвард Антоний вышел из покоев, чтобы увидеть, как в дом врывается взмыленный гонец, принесший плохие вести. Его мать, Марцелла Друза, находилась при смерти в Hortis virent (лат. — сады цветут) – одном из загородных имений Каллонов. Неудачно упав и ударившись головой о камень на прогулке, мать то приходила в себя, то вновь теряла сознание. Официальная бумага за подписью врача греческого происхождения Аквиния, проживающего в их загородном доме, подтверждала все сказанное гонцом. Каллону даже не пришло в голову разбудить сестру — мало того, что та до сих пор была в ссоре с матерью после того мезальянса, так еще и повозка Розалии добралась бы до места лишь к вечеру третьего дня.
Через десяток минут после приезда гонца Эдвард Антоний уже находился в седле, мчась во весь опор к матери. Она была высокомерной и чересчур властной матроной, но сын по-своему любил ее и не желал, чтобы боги забрали Марцеллу Друзу раньше, чем он сможет попрощаться с ней и попросить прощения за все ошибки и глупые поступки, коих скопилось немало.
Имение находилось в сутках пути, и Каллону оставалось только молиться богам, чтобы добраться туда вовремя.
XV
Утром следующего дня Изабеллу привели к деревянной платформе на площади и посадили в клетку с железными прутьями. Аппия Ворона, к удивлению рабыни, рядом не наблюдалось, как и хотя бы одного из ее хозяев. Когда обвинитель принялся зачитывать правонарушения Изабеллы, собственности Каллонов, она сама ужаснулась перечисляемым пунктам. Обвиняли девушку в воровстве государственного наследия, замысле против хозяев и желании нанести вред их имуществу. Обвинитель был очень красноречив, он в красках расписал, какой вред представляют для общества и господ бесчестные рабы, о которых хозяин заботится, но в ответ получает только ложь и предательство. Изабелла была согласна, что человек не должен поступать гнусно в ответ на хорошее к себе отношение, только вот она не понимала, когда сумела сотворить так много зла — обмануть Каллонов и даже украсть у них что-то.
Несмотря на раннее утро, народу на суде было много, толпа ревела, поддерживая особо удавшиеся фразы и обороты обвинителя. В Изабеллу снова, как и вчера, летели гнилые фрукты и овощи, как будто граждане республики специально запасались ими, чтобы вдоволь «обласкать» преступников. Кто ближе стоял к клетке — плевал в девушку, иные трясли кулаками, произнося грязные ругательства в адрес обвиняемой.
Наконец все действо подошло к концу. Изабелле осталось услышать только обвинение. Никто не спрашивал у рабы, считает ли она себя виновной или нет — все было решено за нее. Приговор был таков: за воровство государственного имущества, что считалось тягчайшим преступлением, — пятнадцать ударов треххвосткой, плетью из трех ремней с узлами на обмотанных проволокой концах, и последующее сожжение на костре за попытку нанести вред хозяевам. Приговор исполнить немедленно. Толпа выкрикивала слова в поддержку обвинения, и присутствующим было все равно, что совсем скоро в страданиях погибнет невиновная.
Не понимая, что происходит вокруг и какое невероятное сумасшествие охватило людей, Изабелла внимательно рассматривала толпу в надежде увидеть знакомое лицо, которое докажет ей реальность этого мира. Одна из фигур, судя по росту и телосложению — женская, стояла недвижимо, в то время как все что-то кричали и активно выбрасывали правые руки вверх, показывая, что согласны с приговором. Очень медленно рука незнакомки поднялась к голове и отодвинула слои ткани от лица… Это с торжеством улыбалась Алиспина Бальба. Она причина всех бед, поняла Изабелла. Но скрип решетки оборвал мысли рабыни, солдат схватил ее за ошейник — смерть уже ждала. Совсем скоро она, истерзанная и невинно убиенная, окажется в царстве Плутона.