— Что? — задушенный вскрик Эдварда Антония показался таким только ему — Розалия Каллона, словно ничего не произошло, направилась к своей великолепной кровати из Амитерна, изголовье которой заканчивалось, как сказал один из друзей-поэтов, «прекрасно сделанной головой обозлившегося мула, который, прижав уши, раскрыв рот и вздернув верхнюю губу так, что видны оскаленные зубы, гневно повернулся в сторону предмета, его рассердившего». Сенатор в два шага оказался возле сестры, которая от его напора испуганно присела на ложе. Эдвард Антоний схватил ее за плечи и потряс, пораженный равнодушием к судьбе своей же невольницы. — Рассказывай!
Розалия Каллона явно была шокирована поведением брата, его грубостью и агрессией, а больше всего ей было непонятно, из-за кого он так волнуется. Из-за рабыни?!
Нервничая и сбиваясь от испуга, но стараясь сохранять достоинство, сестра Эдварда Антония рассказала все, что знала. Сразу после его отъезда к матери дом посетил претор столицы Римской империи. Он заявил, что по данным, дошедшим до органов власти, из дома выкрали принадлежащий республике ценнейший предмет — подлинник труда Аристотеля. Розалия подтвердила претору, что получила эту книгу от очень хорошего друга на время и попросила раба скопировать некоторые страницы. Она сама провела претора в комнату для копирования свитков и убедилась в том, что сундук, в котором еще вчера лежала эта книга, сейчас пуст. Пропал Аристотель и большинство уже готовых свитков.
Перво-наперво претор решил проверить комнату рабыни-либрария и оказался совершенно прав! Под соломенным матрасом рабыни в комнатушке невольниц обнаружили пропавший фолиант и свитки. Еще там было письмо за подписью Изабеллы, в котором она описывала, как ненавидит Каллонов и хочет отомстить за свои унижения. Законник долго не разбирался и схватил рабыню, ведь малейшее неповиновение и подозрение в причинении вреда хозяевам – уже повод разделаться с неблагодарной тварью. Розалия также сообщила брату, что все же немного расстроена — она доверяла этой девушке-воровке свои волосы и тело, а также книги.
Последние слова сестры Каллон недослушал — он уже выбегал за дверь, надеясь успеть на главную площадь, где, скорее всего, и проведут казнь раба. Не тратя времени на паланкин, Эдвард Антоний бежал, как обычный плебей, по извилистым улицам. Он боялся опоздать. Все, что рассказала сестра, представлялось ему ужасным фарсом, и теперь стали понятнее причины, по которым его выманили из города. Но кто так сильно хотел избавиться от Изабеллы? Кому перешла дорогу одна из рабынь Каллонов? Возможно, происходящее как-то связано со сказкой-легендой о Белой лебеди, рассказанной Изабеллой в тот вечер, когда сам сенатор мучился от страшных болей. Позже он по кусочкам смог восстановить рассказ в своей памяти. Если предположить, что эта история о самой Изабелле, тогда, возможно, тот отвратительный человек, возжелавший невинную девушку, виноват во всем и сейчас?
Издалека сенатор заметил клубы дыма, подымающиеся ввысь. Вбегая на площадь, он увидел высокий столб на том месте, где римляне обычно вершили правосудие. Сейчас к столбу была привязана девушка — ее голова со спутанными прядями поникла, и не будь ее разведенные в стороны руки привязаны к доске, она бы упала. Эдвард Антоний, не обращая внимания на то, что от быстрого бега сердце готово было выскочить из груди, одним прыжком оказался на трибуне с обвинителем и другими представителями власти, схватив претора за грудки. Он готов был убить его!
— По какому праву провели суд без меня? — разъяренный Каллон шипел в лицо оторопевшего «орудия власти». — Я не только сенатор Рима, но и единовластный хозяин этой рабыни. Только я имею право решать, виновна она в преступлении или нет. Не было проведено расследования, кто-то подставил рабыню, и пусть она для всех вас никто, но она моя! — Каллон не мог больше вести разговоров, когда рядом по глупой прихоти не пожелавших разобраться чиновников погибала его книгочея.
Эдвард Антоний бросился к столбу. Ничего не понимающий carnifex — палач, приводящий в исполнение приговоры рабам, замер с факелом в руках, перестав поджигать ветки, обходя осужденную по кругу. Он посмотрел на обвинителя, приподняв бровь, хотя за маской этого было и не видно. Претор, скривившийся от уверенных действий сенатора Каллона, кивнул, приказывая палачу не мешать Эдварду Антонию, и небрежно махнул рукой, предлагая помочь тому. Вместе с Диогнотом, каким-то образом оказавшимся сейчас здесь, и палачом сенатор снял Изабеллу со столба. Она не приходила в сознание, и это было к лучшему.
XIX
Рабыня очнулась в просторной светлой спальне Каллона. Окно было приоткрыто, занавеси шевелились от дуновения легкого ветерка, а с улицы разносились обычные для оживленного города звуки. Изабелла лежала на животе, спина сильно болела. Чтобы отвлечься, девушка, как могла, осмотрелась вокруг. На столике лежал дочитанный ею до середины Плавт — рабыня узнала его по обложке. Стопка льняных тряпиц громоздилась рядом с миской, в которую была налита вода.
Кто-то вошел. Изабелла решила не шевелиться, но и закрывать глаза, притворяясь спящей, не стала. Это оказался хозяин. Он подошел ближе и какое-то время стоял рядом, осматривая рабыню сверху. Затем опустился на колени и по-прежнему молча провел ладонью по волосам девушки. Стараясь не напрягать мышцы спины, Изабелла вздохнула чуть глубже. Сенатор склонился и поцеловал ее плечо, затем встал, взял со стола книгу и лег рядом на ложе с другой стороны.
Он начал негромко читать вслух трагикомедию, где-то усмехаясь вместе с героями, а в каких-то моментах становясь серьезным. Изабелла повернулась в его сторону и заворожено следила за движением его губ. Голос Каллона, декламирующего бессмертное произведение, оказался силен и красив. Как чтецу ему не было равных, по мнению девушки. Она засыпала сейчас, совсем как господин вечерами, но не хотела этого. Рабыня мечтала слушать этот изумительный голос вечно.
Когда Изабелла все же уснула, Эдвард Антоний отложил книгу в сторону. Он планировал через несколько дней оставить рабыню в доме на попечении тех людей, которым доверял безоговорочно, чтобы не произошло никаких неожиданностей вроде той, что случилась. Раны на ее спине выглядели ужасно, но лекарь сказал, что все заживет через некоторое время. Правда, шрамы теперь всегда будут напоминать сенатору о злоумышленнике, цели которого были до сих пор непонятны ему.
Каллон уже подключил своих людей, чтобы выяснить, как претор узнал о предполагаемом воровстве в его доме, кто на самом деле выкрал книгу и свитки и подложил их в комнату его книгочее. Но пока никакой информации не было.
— Изабелла, — этим же вечером, после того как одна из доверенных рабынь смазала пострадавшую спину невольницы, Эдвард Антоний обратился к девушке: — Расскажи мне подробнее ту сказку о Белой лебеди. Какая была фамилия у той девушки, откуда она? И поподробнее поведай о том римлянине, который возомнил себя законом и до сих пор остался безнаказанным.
Рабыня в страхе посмотрела на господина, и лишь последние его слова о Вороне успокоили Изабеллу — сенатор явно был настроен против ее первого хозяина. Девушка приступила к рассказу, слабо надеясь, что Каллон все еще не догадывается о личности героини. Она не знала, зачем ему понадобилось знать все, но не смела игнорировать приказ.
Также Изабелла мало понимала, по какой причине Эдвард Антоний спас ее на площади. Да с ней и ее беспомощным сейчас телом столько проблем, что проще купить нового раба! Тем более Каллоны могли себе позволить приобрести тысячу таких, как она. Но сенатор уже хмурился в ожидании, и рабыня принялась излагать историю своей жизни.