Изабелла готова была подчиниться ему во всем — но не только потому, что она рабыня, девушке самой хотелось неизведанного доселе продолжения с Эдвардом Антонием, невзирая на страх перед Розалией Каллоной. Для девушки не было никого приятней, красивей и мудрей ее господина. Наверняка хозяйка прикажет отстегать невольницу намного сильнее, чем в прошлый раз, виня личную рабыню за распутные действия своего брата.
Каллон же удивил не только Изабеллу, но и подглядывающую за ним весь вечер Алиспину, когда оторвался после нескольких долгих поцелуев от рабыни, ничего больше не предприняв. Он только прикоснулся своим лбом к ее.
— Rara est concordia formae atque pudicitiae (лат. — красота и целомудрие редко встречаются вместе), — прошептал он, еще раз легко прикоснулся к губам невольницы и отстранился, чтобы вернуться к гостям. Алиспина Бальба к тому времени скрылась в одной из комнатушек, и хозяин ее не заметил. Алиспина была вне себя от ярости. Эдвард Антоний мало того, что весь вечер не сводил глаз с этой омерзительной рабыни, так еще и поцеловал ее так, как жених целует невесту — со всей любовью и доверием, не взяв без спросу тело, принадлежащее ему по праву.
Вечер продолжался. Изабелла прислуживала господам, исполняя их небольшие просьбы и разнося вино. Насторожил невольницу разговор, случайно подслушанный в общем зале.
— Розалия, — негромко спросил Эдвард Антоний сестру, — я помню, ты что-то говорила мне однажды о происхождении твоей личной рабыни?
— Да, дорогой брат, — Розалия если и удивилась вопросу, то виду не подала, — она мне рассказывала о своем отце, когда только попала в наш дом. Говорила, что ее родители благородных кровей, но богам было угодно, чтобы она попала в рабство. Я не поверила этим россказням, хотя сейчас мыслю — не случайно Изабелла гораздо образованней любого другого нашего раба, не хуже высоко ценимого тобой Светония.
— Хм-м, — Каллон оставил сестру и прилег на ложе в главном зале, задумавшись о своем.
Изабелла, замерев от испуга, лихорадочно думала, как поступить дальше. Стоит ли рассказать Каллону правду о себе или, наоборот, надо молчать. Эдвард Антоний мог отправить сбежавшую рабу к ее настоящему господину, первому хозяину — Аппию Ворону.
Тем временем к Изабелле грациозно прошествовала подруга хозяйки — Алиспина Бальба, которая этим вечером была одета в изумрудно-зеленое развевающееся платье из тонкой ткани. Ее распущенные волосы, отличные от сложных причесок других матрон, гармонично сочетались с необычайно ярким нарядом. Алиспина с торжествующей улыбкой подошла к Изабелле и, не отрывая от рабыни пристального взгляда, взяла кубок с разбавленным фалернским вином. Невольница мягко улыбнулась, демонстрируя радушие и этой неприятной особе. В конце концов, рабыня была для гостьи кем-то вроде домашнего столика, на котором стоял поднос с хозяйскими яствами, и обязана была источать благожелательность, не принимая во внимание собственные мысли о том или ином приглашенном. Алиспина улыбнулась еще шире и, поставив осушенный в два счета бокал на поднос, взяла полный.
— Тебе нравится в этом доме, тварь? — голос Бальбы был сладким, как то вино, что она отпивала маленькими глоточками.
— Да, госпожа, очень, — Изабелла была внутренне готова в провокации, поэтому ее улыбка не померкла ни на каплю. Намереваясь перевести тему, чтобы успокоить агрессивно настроенную гостью, рабыня со всем смирением спросила: — Желаете что-то еще?
Вопрос вызвал у Алиспины Бальбы непонятные эмоции, и она скривилась, будто съела пучок кислого щавеля.
— Я желаю, чтобы ты сдохла, гадюка. Все вы — мерзкие, подлые, никчемные создания, — рабыня безмерно удивилась яростному шипению Бальбы и такой лютой ненависти, но изо всех сил старалась не подавать виду. — Никак мне не избавиться от вас. Только разберусь с одной, тут же появляется другая. Но ты! Ты самая отвратительная из всех, будь проклята твоя душонка, которая совсем скоро направится в мир иной, в руки Скотуса, бога тьмы. Клянусь фуриями?, богинями мести, я устрою так, что ты подохнешь самой мучительной смертью, а я, наслаждаясь, буду наблюдать за последними минутами твоей жизни.
К злобно сверкающей глазами женщине, явно находившейся под влиянием богини безумия Мании, со спины подошла мелодично смеющаяся Розалия Каллона, и — Изабелла не могла поверить случившейся метаморфозе — Алиспина мгновенно преобразилась, став такой же веселой, какой была обычно.
— Дорогая подруга, тебе нравится наш прием? — полностью игнорируя Изабеллу, обратилась к Бальбе Розалия,— я обещала показать тебе работы моего либрария. Пойдем, нам необходимо вместе решить, кому какой дар придется по вкусу, — Алиспина радостно улыбнулась, приветствуя интересную идею Каллоны, и подруги направились к комнатке, в которой Изабелла копировала книги.
Когда прием закончился, Изабелла наравне с другими рабами помогала прибрать дом. И хотя раньше после посещения приемов и пиров Эдвард Антоний не звал рабыню для сеансов чтения, потому что по известной причине засыпал хорошо, последнее время он приглашал ее даже в эти дни.
XII
Эдвард Антоний Каллон ждал. Он мужественно боролся со сном, ожидая самого приятного, что происходило с ним каждый день — вечернего времени с рабыней. Немного протрезвев от своего же громкого смеха, вызванного невероятностью умозаключений, Каллон сел на кровати. Дверь открылась, и он задержал дыхание. Но в проеме стояла Юстина — одна из тех рабынь, что была смазлива личиком и хороша фигурой. Сенатор покачал головой, и Юстина удивленно приподняла брови. Эдвард Антоний почувствовал подступающий гнев от ее непонятливости. Быстро сообразив что к чему, та скрылась из виду.
Каллон сам не понимал, что с ним происходит. Непонятная тяга, волнение, новые мысли, которые раньше никогда не посещали его. И центром всего этого хаоса была она. Рабыня. Невольница, формально принадлежащая его сестре…
Сенатора разрывали противоречивые желания. Он хотел взять свое, но боялся обидеть, расстроить, разозлить девушку. Он предполагал, как больно будет ему увидеть обиду и злость на него. Каллон не желал, чтобы волшебный свет в прекрасных глазах погас по его вине… Да по чьей бы то ни было! Мужчина ощутил ярость от одной мысли, что кто-то может принудить невольницу к тому, чего она не будет желать. Пока она живет в доме Каллонов, у нее есть защита, но эта защита эфемерна, потому что статус в их мире решал все. Впервые в эту секунду Эдвард Антоний задумался о возможности отпустить ее, подарить свободу, сделать вольноотпущенной. Именно эта рабыня заслуживала подобного.
Очень тихо приоткрылась дверь в хозяйскую спальню, и Каллон больше почувствовал, чем услышал, что это Изабелла. Она пробормотала себе под нос приветствие господину и направилась к креслу чтеца. Открыв книгу на нужной странице, она только собиралась начать ежевечерний ритуал, как сенатор перебил ее порыв.
— Иди сюда, — рабыня испуганно посмотрела в его сторону. — Да, иди ко мне, — голос Каллона звучал грозно, хотя он совсем не хотел произвести на девушку подобного эффекта. Заметно побледнев, Изабелла приподнялась, вцепившись пальцами в том Плавта. Ее грудная клетка ходила ходуном в попытках унять ускорившееся от страха перед неизбежным дыхание. Невольница посмотрела на господина, а затем на книгу, словно спрашивая, брать ли ее с собой. Эдвард Антоний улыбнулся, стараясь прогнать ее испуг.
— Да, возьми ее с собой, — мягко ступая, Изабелла приблизилась к ложу, и Каллон кивнул на место рядом с собой. — Ложись.
Глаза рабыни расширились до невероятных пределов, она даже начала немного дрожать.
— Ложись! — с напором повторил хозяин, добавив более спокойным тоном: — И читай.
Аккуратно присев на краешек ложа, Изабелла наткнулась на очередной гневный взгляд Каллона и тут же подвинулась ближе к центру. Сев прямо, будто проглотив жердь, она раскрыла толстую книгу и приступила к чтению. Эдвард Антоний медленно, чтобы не напугать девушку, приблизил к ней свою руку и аккуратно надавил на плечо, заставив ее опуститься на подушки.