Но Анну так просто не испугаешь. Она выслушала сводную сестричку и предложила позавтракать вместе.
— Чем же тебя угостить, Алиночка? Разве вот севрюжьим балычком? На шахту за углем приезжали из Астрахани. Угостили Гришу…
Алина и Павел Толмачевы возмущались, боролись как могли со стяжательством, а Григорий Иванович и Анна Слюсаревы посмеивались над ними и жили в свое удовольствие…
На прощанье мы совершили с Иной прогулку на стареньком тихоходном теплоходе. Он, наверно, один и остался с тех довоенных времен.
Наши каюты были рядом.
— Кольча, Кольча, — с горечью говорила Ина. — Опять ты от меня бежишь. Но почему? Нам так хорошо вместе. Ведь любишь меня с детства. Я всегда это знала… Или разлюбил?
В сорок шестом она приехала в Шахтерск.
— Сказала Зине, что жду тебя на Степной у тетки. Завела патефон и поставила пластинку с танго «Белые левкои»… Как я ждала, как ждала! Места себе не находила, металась по комнате, то и дело поглядывала на часы… Не выдержала и побежала…
— Ина, прошу тебя… Не надо…
Мне не хотелось вспоминать о том, что произошло… Обстоятельства так сложились. Обстоятельства… Я не смог прижиться дома и бежал куда глаза глядят… Страшная неустроенность затмила любовь к Ине.
Я уехал из Шахтерска, не повидав Ину.
Мы стояли на палубе, свежий ветер трепал волосы, вздувал подол ее белого платья, но Ина ничего не замечала, обиженно и требовательно смотрела на меня и ждала… Чего ждала?
Догадывается ли она, как мне тяжело сейчас? Ведь горела же душа огромной любовью, горела столько лет…
Я все простил ей! Чего жду?
Нужно решаться…
— Ина, дорогая моя, любимая… Я должен съездить…
Я расстегнул пиджак и накинул полу на ее плечо. Дрожа всем телом, Ина прижалась ко мне.
— Я виновата перед тобой, и ты не можешь простить… Я знаю, знаю! Не обманывай себя… — Она заплакала. — Какая дрянь! Сама не понимала, что любила только тебя… Ты всегда… всегда был со мной. Всю жизнь! Не веришь? Как мне доказать?
Она неожиданно опустилась и обняла мои колени, но я тут же подхватил ее, повернул к себе и совсем близко увидел такие прекрасные и родные глаза.
Это она, моя Инка, и ей всего восемнадцать, как тогда перед войной… И мы под Первое мая идем за тюльпанами в степь…
— Я вернусь, Инка… Съезжу в Магнитогорск и вернусь…
— Нет, ты не вернешься… Все время чуяло сердце… Там у тебя еще кто-то есть… Ну, признайся… Ведь есть?..
— Была… Сейчас нету…
— Была? — Она жалко усмехнулась. — Так почему же ты?.. Хотя, конечно… Фу! О чем это я?..
— Так получилось у нас с тобой, Инка… Никто этого не может понять… А я вернусь… Поверь… Вот съезжу в Магнитогорск и вернусь…
Если бы я знал, что нас ждет впереди.