Ведь эти речи всех — пустые,
И нету в промахах вины:
Патроны были холостые!
Заране все заменены
До пса поганого прихода
В обоих тщательно рожках,
Чтоб не усёк ловушку — шкоду,
Себя вновь выдал и в руках
Уж был законно Правосудья,
На что и сдох, как мерзкий клоп.
В рядах бойцов уж нет ублюдья.
Чисты, врага бьют снова в лоб,
Не ждя подлейшей пули сзади!
VII
Фыонг от них не отстаёт
И за народ, Свободы ради
Идёт решительно вперёд!
Ну, а бойцы, в боях что раны
Вдруг получали иногда,
Её заботы и охраны
Не знали лучше никогда.
Кто без сознания, — отыщет,
Из боя вынесет всех в тыл.
Её забота — жизни пища,
А голос, взгляд — до слёз всем мил…
И вот в бою одном однажды
Боец, израненный, упал,
Струилась кровь из ран и жажда
Его пронзала сотней жал…
Он молод был и одногодок
С ней, храбрым, смелым слыл в бою
И не искал себе в нём брода,
Чтоб жизнь спасти, трясясь, свою.
Но до безумства одержимым
Мечтою жил — быть средь небес! —
И верил в то несокрушимо.
Всегда глазами в небо лез,
Когда армады самолётов
Над ним летели, зла полны, —
Вьетнам бомбить с баз троеротов,
И их встречали сверхорлы
Отважно — лётчики Отчизны,
Вступив в неравный сходу бой,
Не зная страха, дум о жизни,
Вцепясь в манёвры с головой!
И бомбоплюи, как попало,
Швыряли свой опасный груз…
И вспять армада та текала,
Трясясь за жизнь, — как гнусный трус…
В такой момент боец аж трясся,
Желая взмыть ввысь в тот же миг,
Очередей — за трассой трасса —
Дать по врагу! Но с стоном ник:
Земное давит притяженье,
Взмыть не даёт, как не спеши,
И все воздушные сраженья
В мечтах лишь, горечью души…
И он ходил всё, тих, понуро
И ничего не замечал,
Смыкались брови с горя хмуро,
Печаль брала — плохой причал…
Вот он — то был в бою том ранен
И без сознания лежал
К врагу лицом на поле брани,
Свалил его огня кинжал…
Вот так к нему, к другим как, — спешно
И подползла Фыонг в тот миг,
Забинтовала вмиг, конечно,
И в лазарет бы напрямик!
Да приоткрылись слабо щёлки
Его бессильных, с дрожью, глаз…
И — диво! — на руки девчонке
Слеза мужская пролилась…
И вновь в беспамятство он канул
И был безволен, как мешок…
Неужто смерти он аркану
В свой болевой от ран всех шок
Поддался, — не было что сроду! —
Вон напрочь волю приглуша, —
И это в юные — то годы! —
Но нет! Сильна его душа
И организм, и он в сознанье
Пришёл опять, суха слеза,
И губы с слабым замираньем
Шепнули: — Дивные… глаза
Твои… какие! — Моментально
В сознанье врезалась стрела…
И по глазам вдруг машинально
Своим рукою провела
Она и густо покраснела,
С укором лишь сказала вслух,
Молчи, мол, видано ли дело
Шутить, когда здесь боя дух!
Потом, в тиши уж, после боя,
Осколок зеркальца сыскав, —
— Ну, вот и скажет же такое, —
Шепнула, — В смерти ж был тисках!..
Сама ж была безумно рада,
Что одолел он смерть и жив!
В душе — неясная отрада
И чувств неведомых прилив…
Быть может, выплеснет он счастье
И не слизнёт в момент опять!
И вновь в боях — её участье,
Его — здоровья набирать.
Вот после тяжкого сраженья,
Когда кромешный боя ад
Бойцов, врага бросал во тленье,
Дарил успехов ли каскад,
С себя чтоб снять вон напряженье
Его, Фыонг пошла к ручью,
Заране чуя наслажденье
От струй его: «Нырнуть хочу!»
Ступая мягко, по привычке,
Спустилась вниз, — где блажь воды,
Вокруг порхали, пели птички,
Как будто нет вокруг беды…