Вы ненавидите себя за это. В кого вы превратились, кем вы позволили себе стать? Вы твердите себе: если бы только у меня хватило воли остановиться, если бы только я мог получить приличную работу где-нибудь, я бы бросил все это в одну минуту, я бы не общался со странными людьми в аллеях, пахнущих мочой, я бы не умолял никого о бесплатной затяжке в самый последний раз, я бы освободился от этого, я бы снова стал нормальным, если бы…
Для Тутс Кили «если бы» наступило в тот момент, когда Отто Самальсон, частный детектив, у которого она работала, обнаружил, что она потребляет кокаин, и немедленно уволил ее. Она уважала Отто, считала его чуть ли не вторым отцом. Ее собственный отец превратился в живую тень с момента смерти матери. Отто научил ее всему, что нужно знать о расследовании, превратил ее в одного из лучших детективов в городе. Полицейский по имени Роб Хиггинс научил ее всему, что необходимо было знать о кокаине, и превратил в самую настоящую наркоманку. Она вдыхала кокаин днем и ночью; она предпочла кокаин еде, сексу и всему остальному, предпочла кокаин возможности вновь обрести себя, стать самой собой, невинной девочкой, которую отец назвал Тутс в честь музыканта, игравшего на губной гармошке, Тутса Чилмана. Она хотела заключить брак с кокаином, жить с ним до конца своих дней и подчиняться только ему до самой смерти. Кокаин стал ее единственным настоящим и будущим. Кокаин, или снег, или Перуанская леди, или белая девушка, или листок, или хлопья, или счастливая пыль, или лакомство для носа, или заморозок, или любое другое из ласковых имен, которым научил ее Хиггинс, для наркотика, который поджаривает ваш мозг, вдыхаете ли вы его с помощью носа или курите.
Ей понадобилось целых два года, чтобы освободиться от этой привычки.
Она собиралась снова пойти к Отто, спросить его, свободно ли ее место, но в это время его убили, когда он вел наблюдение за неверным супругом. Вместо него Уоррен Чемберс дал ей ее первую работу после того, как она два года боролась со своей привычкой к наркотикам.
— Расскажи мне о работе, — попросила она.
— Прежде докажи, что ты полностью отказалась от наркотиков, — потребовал Уоррен.
— Зачем? Неужели мой внешний вид не говорит об этом?
— Ты выглядишь загорелой и здоровой. Но это ни о чем не говорит.
— Мне нравятся эти слова.
— Как тебе нравится другое слово? Кокаин?
— Когда-то оно мне нравилось. Я все еще иногда об этом думаю, но подобные мысли появляются и исчезают. Я уже полностью от этого освободилась, мистер Чемберс.
— Что значит «почти»?
— Почти два года. Почти сразу же после того, как Отто выгнал меня с работы.
— И теперь ты полностью от этого отказалась?
— Да, это так.
— Ты в этом уверена? Если ты все еще пользуешься кокаином, я хотел бы об этом знать.
— Я поборола привычку к кокаину. Или, говоря иначе, я больше не пользуюсь кокаином. Я полностью освободилась от этого. Что вам нужно, мистер Чемберс? Показания под присягой? Я даю вам слово. Мне хотелось бы думать, что оно все еще что-то значит.
— Было время, когда оно ничего не значило.
— Это было раньше, а сейчас другое время. Мистер Чемберс, вы берете меня на работу, или мы будем ходить кругами все утро?
— Зови меня Уоррен, — сказал он и улыбнулся.
После всего этого кошмара и ее опыта Тутс Кили думала, что она сразу же сможет различить человека, пользующегося кокаином.
Но она ошиблась. Она не поняла, что Мария Торренс является одной из них, до тех пор, пока та не предложила ей наркотик.
Было уже почти четыре часа дня. Они сидели на веранде, выходящей на залив Калуза, на Тутс была джинсовая юбка, голубые туфли и желтая блузка, на Марии — обтягивающие белые шорты, белые сандалии и белая тенниска, под которой не было лифчика; ее рыжие волосы были затянуты в конский хвост на затылке. Такого же цвета «Мерседес-Бенц» с откидным верхом и особыми номерами МТ-1 стоял на дорожке, когда подъехала Тутс.
В этот воскресный день море было неспокойным, но это не остановило любителей морских прогулок Калузы. Вода внутреннего залива была покрыта мощными лодками, а на внешнем заливе кружилось множество яхт с поднятыми парусами. Тутс никогда не понимала прелести морского спорта. Для нее лучшим способом наслаждаться лодками было то, как она делала это сейчас: просто сидела и наблюдала за ними. Мария провела последние полчаса, рассказывая Тутс о своей матери, а затем перевела разговор на своего отца, Питера Торренса.