Когда Блум работал в окружной полиции Нассау, кокаин часто называли «Белая Леди» или «Та Самая Белая Леди». Наверно, он так назывался потому, что его предпочитали употреблять изнеженные белые. Этот наркотик был довольно дорогим, и черные им не интересовались. Они использовали «Лошадь», хотя сейчас героин никто не называет «Лошадью». Теперь его зовут «Скэд», «Смэк» или просто «Г».
Блум решил, что все это довольно забавно: феминистки так сильно боролись, чтобы их стали называть «женщины» вместо «леди», и в то же время кокаин превратился из «Белой Леди» в «Белую девочку» или просто в «Девочку». Все это оказалось довольно печальным! «Чем ярче синий цвет, тем лучше девочка» — это выражение прекрасно известно полицейским и ворам. И оно относилось не к цвету глаз или одежды леди, а к химической пробе на чистоту кокаина.
Вы делали эту пробу, если были наркоманом или продавцом наркотиков. В этом случае вы капали кобальт тиосианат на подозрительный белый порошок, и если он становился синим, это был настоящий кокаин. Чем меньше в нем было примесей, тем синей был результат реакции. Чем синее, тем лучше девочка!
Блуму стало безумно интересно, когда Торренс стал ему рассказывать о том, что он слышал об Уилле до ее смерти. Эти слухи распространились во всех городах, и последним был Раттерфорд… Ему рассказали об этом вполне солидные люди. Они уважали самого Торренса, ну и, конечно, Уиллу. Никто не желал ей зла, и никто не хотел, чтобы у нее были неприятности с полицией. Блум никак не мог понять, почему Питеру было все это небезразлично. Эта женщина изменила ему, более того, у нее был ребенок от другого мужчины. Но Торренс считал своим долгом сообщить Уилле, что все их старые знакомые считают, что она стала величайшей торговкой наркотой.
— Значит, вы отправились к ней, чтобы рассказать об этих слухах?
— Да.
— Но вы не помните, когда это было?
— Это было примерно…
— Когда?
— В тот день, когда я уехал из Раттерфорда.
— И когда же это было?
— Десятого.
— Теперь вы все вспомнили, не так ли?
— Да, это было десятого числа. Я ее навестил утром, а потом уехал из города.
— Как она вас приняла после стольких лет?..
— Конечно, она была поражена…
— Это уж точно. Сколько времени прошло со дня вашей последней встречи?
— Восемнадцать лет. Но она вела себя со мной вполне прилично. Наверное, она понимала, что я оказываю ей услугу.
— Тем, что пересказали слухи?
— Да, те, что говорили о ней люди.
— Она признала, что это правда?
— Она заявила, что это — ложь! Но тем не менее была рада, что я ей все рассказал. Она добавила, что теперь понимает, что у нее есть враги.
— Она так сказала, да? Что у нее там были враги?
— Между вами не было ссоры или неприятных объяснений?
— Нет, нет. С чего бы это?
— Ну, по поводу ее и Берни Хэйла?
— Все это случилось много лет назад.
— А у вас была связь с этой… Маккалоу?
— К тому времени Уилла и Эгги были хорошими друзьями.
— И как все закончилось? Ну, ваш разговор?
— Она сказала, что постарается выяснить источник слухов…
— Кстати, вы поверили, что все эти слухи — ложь?
— Нет.
— Вы уверены, что она торговала наркотиками?
— Да.
— Вы сказали ей об этом?
— Нет. Мы мило распрощались, и я сказал, что, может, когда-нибудь ее еще навещу.
— Вы так и сделали? Вы видели ее еще раз?
— Как я мог это сделать? Я в тот же день покинул город, а она покончила с собой на следующее утро.
Глава 6. Но она была очень плохой…
В семь часов утра в пятницу, первого апреля, уборщица обходила комнаты в «Шелби Армс» и обратила внимание, что дверь номера тридцать семь была приоткрыта. Она постучала в дверь, открыла ее и заглянула внутрь. Мужчина в белом нижнем белье лежал вниз лицом на постели. Его затылок и шея были в крови. Уборщица вышла из номера, оставив дверь открытой, спустилась вниз и сказала ночному дежурному, что в комнате тридцать семь лежит мертвый мужчина.
Потом она отправилась пить кофе.
Блум и так знал, кто лежит мертвый в тридцать седьмом номере; но дежурный сообщил, что мертвый мужчина в белом нижнем белье был мистером Питером Торренсом. Он также сказал Блуму, что мистер Питер Торренс въехал в гостиницу двадцатого числа. Значит, это было две недели назад. Он отметил, что мистер Торренс был единственным белым в этой дыре.
Комната была, как ни странно, довольно большой, с двойной кроватью у стены. Труп измазал кровью прикроватный столик. У окна стояло кресло, у другой стены находился небольшой комод и торшер. Стены были окрашены в ядовито-зеленый цвет. Местами краска отслаивалась кусками, а с потолка падала побелка. Но из окон простирался милый вид на садик. Внизу приехавшие лаборанты беседовали с только что прибывшим медэкспертом. Никому не хотелось подниматься наверх, где их ждал труп. В утреннем воздухе четко разносились их голоса.