В этот момент застучали наши зенитки. Самолет повернул на запад, но ему не дали уйти. Вскоре он загорелся и рухнул на землю. Ярко светило солнышко, только птицы не пели, напуганные. А я лежала в траве и смотрела на небо. Два белых маленьких облачка, кудрявых, как два барашка, которых я видела в соседнем дворе, плыли по нему. Я жива, жива, жива!
Я, совсем маленькая девочка, вдруг не по-детски ощутила радость жизни и полюбила голубое небо и плывущие по нему белые облака…
Глава третья. Жизнь в оккупации
В конце августа 1941 года немцы были в нескольких километрах от Брянска. Мама работала в привокзальном буфете, я была рядом. Вдруг мимо нас пробежал солдат с большим мотком провода. Он крикнул: «Уходите немедленно! Через час здесь будут немцы! Мы будем взрывать вокзал».
Мама, будучи на пятом месяце беременности, заметалась, схватила кусок сала, завернула в полотенце, потом набрала в большой ковш гречневой каши, и мы побежали.
В небе появились немецкие самолеты, и мы кинулись к бомбоубежищу, которое было недалеко от вокзала. Мама крикнула: «Беги вперед, занимай место!» Я кинулась к убежищу, но все места уже были заняты, я не видела, куда бы пристроиться. В углу сидела старушка, которая поманила меня пальцем. Я подошла, она усадила меня на колени и, наклонившись надо мной, обхватила руками.
В этот момент прогремел взрыв. И нас всех накрыла кромешная тьма. На какое-то время повисла тишина, а затем раздались крики, стоны. Я сидела, прикрытая бабушкой, мне было жутко в ее объятиях и очень душно. От испуга я закричала, но никто не ответил.
Наконец послышались глухие удары. Это отряд спасателей-добровольцев пытался нас откопать. Прошло часа три, полных ужаса, стонов, криков. Не хватало воздуха.
Когда был проделан лаз, начали вытаскивать людей, которые могли самостоятельно двигаться. Я освободилась из рук старушки и увидела, что голова ее пробита, и она мертва.
Мне стало страшно, я кинулась к отверстию с громким плачем, и мужчины за руки вытащили меня. Я бегала вокруг спасателей и кричала: «Там моя мама! Спасите маму!» Побежала снова к дыре в завале, но меня оттащили. «Лучше покажи, где находился вход». Я показала, и они начали рыть.
Вскоре появилась дверь, ее с трудом открыли, и я увидела лежащую маму. Ее вытащили и осмотрели: ни ушибов, ни ран не нашли. Выяснилось, что она уцелела благодаря тому, что балки потолка бомбоубежища образовали над мамой пирамиду, которая и удерживала насыпь. А меня в тот день ценой своей жизни спасла старушка.
В конце августа 1941 года в город вошли немецкие войска. Первыми въехали на мотоциклах карательные отряды СС. Заселялись солдаты в те дома, где были запасы хозяйских продуктов. В тех дворах, где была какая-либо живность, они вытаскивали из сараев свиней, кур, гусей. Тут же во дворах на глазах хозяев отрывали птицам головы, свиней резали.
Нашлась одна, наша соседка, которая «верноподданнически» встретила немецких солдат хлебом-солью, но и в ее дворе повторилось, то же самое: вытащили откормленную свинью, зарезали ее и начали сооружать вертел. Хозяйка закричала от неожиданности, кинулась было к немцам, пыталась оттащить их от свиньи, но ее резко оттолкнули.
Она снова вцепилась в немца, который разделывал тушу свиньи. Тогда ее ударили автоматом, и она, наконец, замертво упала рядом со своей свиньей.
В нашем доме скотины не было, но в подвале, куда они заглянули, хранились завезенные дедом продукты. Немцы заняли большую горницу, а нам оставили маленькую комнатку. Один из немцев ткнул маму в живот: «kinder-partizanen»[1] — и захохотал.
Через две недели каратели двинулись дальше. Мы немного успокоились, но когда спустились в подвал, мама села на ступеньки и расплакалась: большая часть продуктов была съедена, осталось немного картофеля, крупы, репы и много красной свеклы.
Вскоре в город прибыли войсковые части. Они начали наводить свой, немецкий, порядок. «Ordnung, noch оrdnung»[2] слышали мы постоянно. Была создана брянская управа, в которой работали немцы, но в помощники брали из «местного населения». К нашему удивлению, многие шли работать к немцам по собственному желанию, но были и те, кого заставляли. Люди прятались, старались не попадаться на глаза оккупантам, но это не всегда помогало. На нужных специалистов в городе указывали те, кто уже работал в управе. В дом к ним приходили солдаты и уводили, а если кто-то сопротивлялся или отказывался, отправляли в гестапо, а потом расстреливали. Говорили, что гестапо наводит ужас не только на советских граждан, но и на немцев, в самой Германии.