Я вскрикиваю, и тут же зажимаю рот рукой, чтобы заставить себя замолчать. Мое сердце бешено колотится. В любую минуту Райан может подойти к двери. Или Бриджит может войти через дверь для слуг, чтобы подготовить комнату к ночи. Мы не можем быть пойманы. Неизвестно, каким извращенным способом Райан нас накажет.
Но давление нарастает слишком быстро. Буря приближается, готовая вот-вот разразиться. Бастен просовывает в меня палец, сильно поглаживая внутри и одновременно посасывая чувствительный бутон.
Это все, что нужно. Я взрываюсь. Волна обжигающего удовольствия захлестывает меня, словно я погружаюсь под воду. Мой мозг немеет, когда я оказываюсь в плену шторма. Я невесома, словно искры костра, летящие к звездам.
Моя голова откидывается назад, прижимаясь к одеялу, а рот открывается, чтобы позволить вырваться наружу рваным вздохам. Бастен вытирает рот тыльной стороной ладони, а затем расстегивает на талии пояс с перевязью, на которой висит меч ― последняя часть его доспехов. Он позволяет мечу упасть на пол.
Я понимаю, почему, когда он заползает на меня сверху с таким видом, который говорит мне, что он еще не закончил со мной и что ему нужна полная свобода движений, чтобы выполнить то, что он задумал. У меня перехватывает дыхание.
― Я не могу кончить снова, ― задыхаюсь я. ― Еще нет.
― Сможешь, милая. Сможешь.
Он начинает целовать меня с дьявольской страстью. Выгнув спину, я, как кошка, упираюсь в твердые плоскости его мышц. Он обхватывает меня рукой, а затем без предупреждения переворачивает меня на живот.
― Бастен! Что ты… ― Мои слова замирают, когда он отбрасывает в сторону разорванную юбку, обнажая мою голую задницу, обдуваемую прохладным воздухом комнаты. Он хватает меня за бедра и поднимает их так, что я стою на коленях, упираясь локтями в кровать.
Его руки разминают мои ягодицы, железной хваткой удерживая мои бедра в плену. Я понимаю, что он хочет трахать меня вот так, набрасываясь сзади, как животное.
― Эта киска принадлежит мне, ― рычит он. ― Ты понимаешь? Ни один другой мужчина не прикоснется к ней. Ни Райан. Никто.
Вспышка гнева заставляет часть меня бороться с его хваткой, и в то же время другая часть меня хочет придвинуться ближе, чтобы принять его член.
― Мое тело принадлежит мне, ублюдок. Я буду делать с ним все, что захочу.
― Нет. Оно мое.
Он дразнит головкой члена мой вход, и, ей-богу, этот угол вызывает совершенно новую волну ощущений. Мое предательское тело снова жаждет его.
Он снова дразнит меня, чуть глубже вдавливая головку своего члена в мое набухшее тепло.
― Скажи, что ты хочешь меня, Сабина.
― Я хочу, чтобы ты меня трахнул, ― сердито отрезаю я, поворачивая голову так, чтобы видеть его. ― Больше ничего не будет.
Он проталкивается еще на дюйм, так неглубоко, что это похоже на пытку. Он точно знает, что делает. В его голосе звучит темная, голодная глубина:
― Скажи мне, что ты меня любишь.
Мое сердце колотится, как копыта разъяренной лошади о дверь стойла. Как он посмел, с его членом во мне, сказать такую жестокую вещь?
Я задыхаюсь от шока и выплевываю:
― Я никогда этого не говорила!
Он кладет руку мне на поясницу, сдерживая себя, чтобы не ворваться в меня, как он явно хочет.
― Ты думаешь, я не знаю, как выглядит любовь? Ну же, маленькая фиалка. Я могу читать тебя, как книгу. Ты любишь меня. И уже давно любишь. Признайся в этом, и я заставлю тебя увидеть звезды.
Его хрипловатый голос становится мягче, уговаривая. Тот самый проклятый тон, который он использовал, когда обещал сбежать со мной. И я ненавижу Бастена за это больше, чем за что-либо другое. За эти мимолетные проблески уязвимости, которыми он так скупо делится. Моменты, когда я могу увидеть его настоящего, кого он скрывает от всех, кроме меня.
― Скажи это, Сабина. Скажи, что любишь меня. Это все, что тебе нужно сделать.
Его голос такой нежный и в то же время такой властный. Его тон умоляет меня поверить в то, что я могу ему доверять, но я уже попадалась на это раньше. Он показывает мне кусочки этой стороны себя, искушая меня подлинной личностью, которая, как я знаю, похоронена где-то там, но в тот момент, когда я опускаю свои стены, он возводит свои собственные.
― Я ненавижу тебя, ― выдыхаю я, глаза закрыты, челюсть сжата. ― Я ненавижу тебя так сильно, что мне больно. Больше всего я ненавижу то… что люблю тебя.
Из него вырывается неровный выдох. Его тело перемещается ко мне, его руки нащупывают мои изгибы. Его член упирается в мой вход.
― Хорошая девочка, ― дышит он.