Десятый «В», естественно, хранил гордое молчание. Только Боря Исаков пробормотал довольно внятно:
— Фуэнте Овехуна…
— Исаков, меня сейчас не интересует степень твоей образованности. О пьесе великого испанского драматурга Лопе де Вега мы с тобой побеседуем в другой раз. Ситуация, описанная там, не может иметь места в средней школе. Инициаторов придется назвать. Ну?
Но десятый «В» инициаторов не называл, молчал, и все тут.
— Бессовестные! Бессовестные! — с отчаянием сказала Бедная Лиза. — Натворили — и в кусты! Я бы с вами в разведку не пошла!
— Может, хватит оскорблять? — возмутились с задней парты.
— Семенов! Слушать правду, по-твоему, оскорбительно? — грозно удивилась Лола Игнатьевна.
Семенов стоял у парты, сунув руки в карманы, и дерзко молчал.
— Семенов, я с кем разговариваю? Быстро вынь руки из карманов!
Семенов вынул руки из карманов и снова надерзил:
— А может, я бы тоже с Елизаветой Георгиевной в разведку не пошел, ну и что?
— Семенов, я гляжу, ты разговорился.
— Сами спрашивали.
— Семенов, я не об этом спрашивала. Я спрашивала…
— Простите, Лола Игнатьевна, — вмешался Боря Исаков. — Но может быть, имеет смысл спросить у нас не о том, кто это сделал, а о том, почему мы это сделали?
Исаков Боря был страстным борцом за справедливость. Поэтому Бедная Лиза поспешно сказала:
— Боря, объяснишь, когда спросят!
Она знала, что если дать Боре заговорить, то это чрезвычайно все усложнит. Потому что Боре не скажешь: «А ну прекрати грубить и дай дневник!» — чем обычно и кончается в школе борьба за справедливость. Потому что Боря был интеллигентнейший, начитаннейший юноша. Он все знал. Он был не просто круглый отличник — он был вундеркинд, вежливо скучающий на уроках. Победитель всех мыслимых олимпиад, гордость школы — вот кто был Боря Исаков.
Ни один конфликт между учеником и учителем в десятом «В» не обходился без Бориного участия. Боря всегда был готов объяснить учителям, что они в данном случае не правы (что учителям, разумеется, не всегда нравилось). Но спорить с Борей было очень, ну просто невыносимо трудно: он имел скверную привычку ссылаться на авторитеты. «Вы полагаете? — спросит он, выслушав. — А вот Макаренко в этом вопросе с вами бы не согласился. Он по этому поводу говорил следующее…» (и можно не сомневаться, что Макаренко это действительно говорил), а то еще процитирует декларацию прав человека или устав средней школы. И бог с ней, с декларацией, но уж с уставом-то — хочешь не хочешь — приходится считаться! Поэтому побаивались Борю учителя. Но не Лола Игнатьевна, которая вообще никого и ничего не боялась.
— Хорошо, Исаков, — согласилась она. — Если ты настаиваешь, начнем с вопроса: почему вы устроили это безобразие? Я слушаю.
— Прежде всего не надо спешить с определениями, — сказал Боря. — Безобразия, на наш взгляд, не было. Вернее, было, но не с нашей стороны… — Тут Боря замолк, ожидая возражений.
По всему было видно, что Бедной Лизе возразить очень хочется: мол, а с чьей же это стороны они были, Боря, и уж не хочешь ли ты сказать нам… Но она не решилась, потому что вот ведь Лола Игнатьевна молчит, не возражает…
— Продолжай, Исаков, — величественно кивнула та, — я слушаю тебя с неослабевающим интересом.
— Безобразие было со стороны Ляли Эдуардовны…
— Боря, не заговаривайся! — не выдержала все-таки Бедная Лиза. По молодости она была склонна к мгновенным и бурным реакциям.
— Ляля Эдуардовна оскорбила класс. Она обозвала Соколова придурком…
— Не может быть! — ахнула Бедная Лиза.
— Что, вот так, ни с того ни с сего, взяла и обозвала? — деловито поинтересовалась Лола Игнатьевна, которая не обладала наивностью молодой учительницы и знала, что в жизни все может быть.
— То, что человек не приготовил домашнее задание, не дает никому права оскорблять его, — вежливо сказал Боря.
— А Соколов имел право приходить на урок, не подготовившись? А, Соколов?
— Ну, не имел… — вздохнул Соколов.
— Без «ну», Соколов.
— Ну, без «ну» не имел…
— Соколов, не паясничай!
— Ну, не буду…
Десятый «В» неуверенно засмеялся.
— Пороть вас надо, — улыбнулась и Лола Игнатьевна. — Ведь если бы сами вы были во всем безупречны, тогда другое дело. А то — рыльце в пушку, а они бьют себя кулаком в грудь: «Ах, нас оскорбили!» Не вынуждайте! Занимайтесь своим делом — учитесь, не так уж много от вас требуется… В общем, так решим: завтра извинитесь перед Лялей Эдуардовной, и будем считать…
— Простите, — твердо сказал Боря, — но это не выход. Пусть Ляля Эдуардовна извинится перед Соколовым. Иначе мы не будем посещать ее уроки. Мы так решили и просим передать наше решение директору.