Шестой «Б», толкаясь и споря, устраивался на полу, вокруг «океана».
— Выходим из Лиссабона, — сказал Александр Арсеньевич, оглядывая свою юную команду. — Дежурный штурман, где астролябия? Компасы спрячьте: их еще не изобрели… Экипаж, по местам!
— Стойте! — с отчаянием закричал штурман. — Они опять небо не так держат!
— Всем четверым сейчас двойки поставлю! — грозно пообещал Александр Арсеньевич. — Шутники!
«Атланты», ухмыляясь, развернули небо на сто восемьдесят градусов…
И сразу где-то совсем рядом тяжело и зовуще загремел прибой, загудел ветер. Капитан взбежал на мостик и отдал приказ поднять паруса. Команда бросилась на реи, парусина захлопала под ветром, засвистели снасти… Шестой «Б» ушел в океан. Туда, туда, вдаль, в синь, в ветер, где лежали среди зыбей еще не открытые материки…
Поэтому, когда на перемене вошел в класс маленький величественный человек, он увидел только нагроможденные друг на дружку парты, за ними, в пустом пространстве, четырех учеников, держащих над головой небесный свод, а откуда-то снизу, из-за парт, неслось сосредоточенное сопение…
— Так… А остальные где изволят быть? — грозно спросил он.
— Да здесь мы, — донесся откуда-то снизу голос учителя географии.
— Александр Арсеньевич, отпустите учеников, уже давно был звонок на перемену, — сурово сказал Арсений Александрович, а это был именно он. — И после уроков зайдите ко мне…
— Хорошо, — отозвался Александр Арсеньевич без особой, надо сказать, радости.
Если кто-то решил, что Арсения Александровича вызвали в школу из-за плохого поведения Александра Арсеньевича, то это неверно. Тут придется кое-что разъяснить, чтоб не возникло путаницы.
Всем известно о существовании многочисленных трудовых династий. Есть у нас в стране потомственные хлеборобы, и потомственные сталевары есть. А Саня (Александр Арсеньевич то есть) был потомственным учителем…
Вообще-то в детстве он мечтал стать путешественником, но отец (учитель истории) и мама (учитель литературы и русского языка) считали эту Санину мечту совершенно несерьезной. Они считали, что сын должен пойти по их стопам.
Когда Саня закончил школу, его несерьезная мечта, естественно, пришла в столкновение с серьезной и выношенной мечтой родителей. Саня упрямился и твердил, что в учителя не хочет. Родители тоже упрямились. По этому поводу был созван семейный совет, который уместнее будет назвать просто педсоветом, ибо кроме отца и мамы на нем присутствовали: дядя Вася (учитель химии), тетя Таня (учитель младших классов) и Аристотель (так во все времена, из поколения в поколение, звали Матвея Ивановича ученики; Аристотель был старинным, еще со студенческой скамьи, другом отца и соратником).
Отец разъяснил Сане, что в наше время, когда на карте совсем не осталось белых пятен, быть путешественником просто глупо. Мама сообщила Сане, что труд учителя самый благородный (она и представить себе не могла, как это ее единственный ненаглядный сын, такой слабенький, такой домашний, будет бродить где-то там, от нее далеко, голодный, холодный, неухоженный!.. Заблудится, свалится в пропасть или дикие звери его задерут! Нет уж! Никаких этих ужасных путешествий! Сын должен быть дома, с мамой).
— На геодезический он пойдет! — со свойственной ему прямотой сказал дядя Вася. — А в армию — так не хочешь?
— Василий! — грозно оборвала брата Елена Николаевна. — Перестань говорить глупости. У мальчика месяц назад было сотрясение мозга!
— Вот в армии ему его мозги и вправили бы! — тонко пошутил дядя Вася.
— А может, и правда не надо… — жалостливо сказала тетя Таня. — За что мальчику мучиться?..
Тетя Таня знала, что говорила: сама она мучилась в школе вот уже двадцать лет.
— Дети — они ведь такие… — со вздохом продолжала она. — Непослушные… А Санечка — мальчик тихий, домашний. Разве он справится?..
— Не хочу учителем! — с отчаянием повторял Саня.
Это был его первый в жизни спор с родителями: он действительно был мальчик тихий и послушный. Даже в сложный период переходного возраста не проявлял агрессивности и на авторитеты не посягал: ни тебе драк с ровесниками, ни битых стекол, ни поздних приходов домой… Чудо-мальчик, образцово-показательный ребенок, каких теперь и в кино не увидишь…
И тогда в разговор вмешался Аристотель. Он все сидел и молчал, сидел и молчал, а тут вдруг заговорил… То есть попросту устроил ужасный скандал: решительно поставил на место дядю Васю, отрекся от друга юности, а Елене Николаевне сказал гневно:
— А уж от тебя, Лена, я такого не ожидал!..
И ушел не прощаясь.
— Мотька, Мотька, ну подожди! — несся за ним по лесенке растерявший обычную величественность Арсений Александрович. — Ты с ума сошел, подожди, давай поговорим!..
— Я не могу тебе помешать искалечить сыну жизнь, Арсений, — загремел на лестнице Аристотель. — Но уж уволь меня от трогательных объяснений, почему ты хочешь это сделать! И поищи себе другого историка: я с тобой работать не желаю!
— Лена, собирайся, — велел Арсений Александрович, вернувшись из подъезда, — пойдем к этому дураку…
— Уж это точно, — хмыкнул дядя Вася, — дурак! Да не дурак — сумасшедший он! Как ты его терпишь, Сеня?
— Вася, — ответил Арсений Александрович близкому родственнику, — если ты не хочешь, чтоб я тебя спустил с лестницы, замолчи! Танюша, извини, мы ушли, ужинайте с Александром…
Так решилась Санина судьба: он поступил в горный.
Самое же странное во всей этой истории было то, что, закончив первый курс, Саня вдруг забрал документы и перешел в педагогический…
В заключение надо сказать, что год назад, с отличием закончив институт, Саня пришел работать в школу, где учился и где работали его отец и мама.
Отец, между прочим, работал директором…