- Я хочу, чтобы ты ушел, - повторила она. - И я не желаю больше видеть тебя. Это твой дом. Ты можешь остаться, но тогда уйдем мы.
- Никто отсюда не уйдет, - сказал он. - Я хочу только, чтобы ты все рассказала.
- Что ты хочешь услышать?
- С кем ты разговаривала. Обо мне. Что сказала. И почему.
Она смотрела ему прямо в глаза. Кровь под носом и на губах уже свернулась и почернела.
- Я рассказывала о том, что находила в твоих карманах, когда ты спал здесь. Я слушала, что ты говорил во сне, и записывала. Может быть, это не имеет значения. Но я надеюсь, что это приведет к твоей гибели.
Миранда говорила чужим, хриплым голосом. И он понял, что таков ее настоящий голос, а тот, каким она говорила все эти годы, был притворным. Все было притворным, он уже вообще не находил искренности в их взаимоотношениях.
- Чем бы ты была без меня?
- Возможно, я бы уже умерла. А возможно, была бы счастлива.
- Ты жила в трущобах.
- Думаю, мы способствовали тому, чтобы их снесли.
- Не приплетай сюда мою дочь.
- Ты - отец ребенка, Ян Клейн. Но дочери у тебя нет, у тебя нет ничего, кроме собственной гибели.
На столике между ними стояла стеклянная пепельница. Теперь, когда у него не осталось слов, он схватил ее и с размаху швырнул Миранде в лицо. Она едва успела увернуться. Пепельница упала рядом с ней на диван. Ян Клейн вскочил на ноги, отшвырнул столик, снова схватил пепельницу и занес над ее головой. В этот миг он услышал странный звук, шипящий, словно звериный. Матильда шагнула вперед и что-то шипела сквозь зубы, он не разбирал слов, но видел в ее руках оружие.
Матильда выстрелила. Пуля ударила Яна Клейна прямо в грудь, и он как подкошенный рухнул на пол. А они стояли и смотрели на него - это было последнее, что различил его гаснущий взгляд. Он пытался что-то сказать, пытался удержать жизнь, которая стремительно уходила. Но уцепиться было не за что. Не за что.
Облегчения Миранда не ощущала, но и страха не испытывала. Посмотрела на дочь - та повернулась к мертвецу спиной. Миранда забрала у нее пистолет. Потом пошла к телефону и позвонила человеку, который приходил к ним и которого звали Схееперс. Она еще раньше звонила ему и оставила листок с номером возле телефона. Теперь она поняла, почему так поступила.
Ответила женщина, назвала свое имя: Юдифь. Потом позвала мужа, который тотчас взял трубку. Он обещал немедля приехать в Безёйденхаут и попросил Миранду ничего не предпринимать до его появления.
Юдифи Схееперс объяснил, что с обедом придется подождать. Но не сказал почему, а она расспрашивать не стала. Ведь скоро все кончится, он сам сказал накануне. Жизнь опять вернется в давнюю колею, они опять поедут в парк Крюгера и посмотрят, там ли еще белая львица и все так же ли они ее боятся. Схееперс связался с Борстлапом, обзвонил несколько номеров, пока разыскал его, сообщил адрес, но просил не заходить в дом, подождать его самого.
Когда он приехал в Безёйденхаут, Борстлап ждал на улице, возле своей машины. Открыла им Миранда. Провела в гостиную. Схееперс положил руку на плечо Борстлапа. До сих пор оба не проронили ни слова.
- Мертвец, который лежит там, - это Ян Клейн, - сказал Схееперс.
Борстлап ошеломленно воззрился на него, тщетно ожидая продолжения.
Ян Клейн был мертв. В худом, чуть ли не изможденном лице ни кровинки. Что здесь произошло - преступление или трагедия? - думал Схееперс. Но пока не нашел ответа.
- Он ударил меня, - сказала Миранда. - И я его застрелила.
Когда она произносила эту фразу, Схееперс случайно посмотрел на Матильду. И заметил, что слова матери удивили ее. Яна Клейна застрелила Матильда, сообразил он, дочь застрелила отца. Ян Клейн бил Миранду, свидетельством тому синяки и кровь на ее лице. Успел ли он понять? - подумал Схееперс. Успел ли понять, что умирает и что его родная дочь держит в руках оружие, которое принесло ему смерть?
Ни слова не говоря, Схееперс знаком предложил Борстлапу выйти с ним вместе на кухню. И закрыл дверь.
- Меня не интересует, как вы это сделаете, - сказал он. - Но вы должны вывезти труп и сделать так, чтобы все выглядело как самоубийство. Ян Клейн сидел под арестом. Это оскорбило его. И, спасая свою честь, он покончил с собой. Вполне приемлемый мотив. Пресечь слухи, связанные с разведслужбой, обычно труда не составляет. Желательно сделать все это сегодня же вечером или ночью.
- Я рискую своей должностью, - сказал Борстлап.
- Даю слово, что вы не рискуете ничем, - ответил Схееперс.
Борстлап долго смотрел на него, потом спросил:
- Кто эти женщины?
- Вы вообще никогда их не встречали.
- Все дело, конечно, в безопасности ЮАР, - сказал Борстлап, и Схееперс расслышал в его голосе усталую иронию.
- Да, совершенно верно.
- Опять фабрикуем ложь, - сказал Борстлап. - Наша страна просто конвейер, который фабрикует ложь, круглые сутки. Что же будет, когда все это рухнет?
- Чего ради мы пытаемся предотвратить покушение?
Борстлап медленно кивнул:
- Ладно, я все сделаю.
- В одиночку.
- Никто меня не увидит. Я оставлю труп на улице. И постараюсь, чтобы расследование было поручено мне.
- Я предупрежу их, - сказал Схееперс. - Они откроют, когда вы вернетесь.
Борстлап уехал.
Миранда накрыла труп Яна Клейна простыней. Схееперс вдруг почувствовал, что страшно устал от всей этой лжи вокруг, лжи, которая отчасти была и внутри его самого.
- Я знаю, его застрелила ваша дочь, - сказал он. - Но это не имеет значения. По крайней мере для меня. Если это имеет значение для нас, тут я ничего поделать не могу. Но труп отсюда исчезнет. Полицейский, который был со мной, позаботится об этом. Он констатирует самоубийство. Никто не узнает, что произошло на самом деле. За это я ручаюсь.
В глазах Миранды мелькнул огонек удивления и благодарности.
- В некотором смысле это, пожалуй, и было самоубийство, - продолжал Схееперс. - Человек, который живет так, как он, наверно, не вправе рассчитывать на другой конец.
- Я даже плакать по нем не могу, - сказала Миранда. - В душе ничего не осталось.
- Я ненавидела его, - неожиданно сказала Матильда.
Схееперс увидел, что она плачет.
Убить человека, подумал он. Даже если совершаешь это в лютой ненависти или в крайнем отчаянии, все равно в душе возникает трещина, которая никогда не зарастет. Вдобавок он был ее отец, она не выбирала его, но и заменить другим тоже не могла.
Задерживаться он не стал, понимая, что им нужно побыть вдвоем. Но когда Миранда попросила его вернуться, он обещал.
- Мы уедем отсюда, - сказала она.
- Куда?
Она развела руками:
- Не знаю. Может быть, пусть лучше Матильда решит?
Схееперс поехал домой обедать. За столом он был задумчив, мысли бродили далеко-далеко. Когда Юдифь спросила, долго ли еще до завершения спецзадания, он почувствовал угрызения совести.
- Скоро все будет позади, - сказал он.
Около полуночи позвонил Борстлап.
- Хочу только сообщить, что Ян Клейн покончил с собой, - сказал он. - Завтра утром его найдут на автостоянке между Йоханнесбургом и Преторией.
Кто же теперь главный? - думал Схееперс, положив трубку. Кто руководит Комитетом?
Комиссар Борстлап жил в Кенсингтоне, одном из самых старых районов Йоханнесбурга. Он был женат на медицинской сестре, которая вечно дежурила по ночам в медчасти крупнейшего из здешних армейских городков. Трое их детей давно выросли, и по будням Борстлап обычно проводил вечера в одиночестве. Как правило, он так уставал, что был не в силах заниматься домашними делами, только смотрел телевизор. Иногда спускался в маленькую мастерскую, оборудованную в подвале. Сидел там, вырезал силуэты. Этому искусству его научил отец, но отцовской ловкости он не достиг. И все же отдыхал, сидя здесь и осторожно, но твердой рукой вырезая из тонкого черного картона контуры лиц и фигур. Но в тот вечер, когда отвез труп Яна Клейна на плохо освещенную автостоянку, о которой, кстати сказать, узнал в связи с одним из недавних убийств, Борстлап, придя домой, никак не мог успокоиться. Принялся вырезать силуэты своих детей, а думал о последних днях, о работе со Схееперсом. Во-первых, он не мог не признать, что ему нравится работать с этим молодым прокурором. Схееперс умен, энергичен, мыслит оригинально и выводы делать умеет. Слушает, что говорят другие, а совершив ошибку, не пытается ее скрыть. Но с другой стороны, Борстлапа очень интересовало, чем они, собственно, занимаются. Он понял, что речь идет о серьезном деле, о заговоре с целью убийства Нельсона Манделы, которое необходимо предотвратить. Но все прочее - сплошное белое пятно. Борстлап догадывался о крупном заговоре, не зная, кто, кроме Яна Клейна, принадлежит к числу заговорщиков. Порой ему казалось, что он участвует в расследовании, но - с завязанными глазами. Схееперсу он так и сказал, и тот ответил, что понимает его. Но сделать ничего не может. Секретность миссии ограничивает его полномочия.