Увиденное затронуло его намного глубже, чем большинство других сокурсников. Пытаясь спорить, он понял: то, что нанесло ему тяжелую душевную травму, у друзей вызвало разве только сентиментальное сочувствие. Он видел грядущую апокалиптическую катастрофу, а друзья толковали о том, что нужно организовать сбор одежды.
Экзамены он сдавал, так и не оправившись от этого шока. А когда случайно попал на практику в Кимберли, своим рассказом о поездке в черное гетто довел отца до приступа ярости и понял, что и сам он, и мысли его все более бесприютны.
После выпуска ему предложили работу в Претории, в департаменте юстиции. Он сразу согласился, а так как за несколько лет хорошо себя зарекомендовал, в один прекрасный день его спросили, не хочет ли он перейти в разведслужбу. К тому времени он уже свыкся со своей травмой, так и не найдя способа ее залечить. Его «я» было расколото пополам. Он умело играл роль правоверного, убежденного бура, который делал и говорил то, что от него ожидали. Но в душе нарастало предчувствие надвигающейся катастрофы. Однажды иллюзия рассыплется в прах, и черные африканцы беспощадно потребуют отмщения. Поговорить ему было не с кем, и жил он одиноко, все более уединенно.
Очень скоро он понял, что работа в разведке дает много преимуществ. Ведь теперь можно было заглянуть в политические процессы, о которых общество в целом имело смутное или весьма неполное представление.
Когда Фредерик де Клерк стал президентом и официально заявил, что Нельсон Мандела выйдет из тюрьмы и запрет АНК будет снят, ван Хеерден подумал, что катастрофу, быть может, все-таки удастся предотвратить. Позорное прошлое не исчезнет никогда. Но может быть, вопреки всему у ЮАР есть будущее?
Президент де Клерк стал для Питера ван Хеердена кумиром. Понимая тех, кто видел в нем предателя, он не разделял их взглядов. Считал президента де Клерка спасителем отечества. И когда был назначен его личным информатором, воспринял это с гордостью. Скоро между ним и де Клерком возникло доверие. Впервые в жизни ван Хеерден чувствовал, что делает очень важное дело. Снабжая президента информацией, порой вовсе не предназначенной для его ушей, ван Хеерден помогал укреплять силы, которые построят в стране новое общество, без расового угнетения.
Вот о чем он думал сейчас в больничной палате клиники Брентхерст. Только когда ЮАР преобразится, когда Нельсон Мандела станет первым ее чернокожим президентом, неизбывная тревога, которая терзает его, уйдет прочь.
Дверь открылась, вошла африканка-медсестра по имени Марта.
- Только что звонил доктор Плитт, - сказала она. - Через полчаса он зайдет взять пункцию костного мозга.
Ван Хеерден удивленно посмотрел на нее:
- Пункция костного мозга? Сейчас?
- Мне тоже показалось странно. Но он говорил очень решительно. Вы должны лечь на левый бок, прямо сейчас. Лучше не возражайте. Ведь рано утром предстоит операция. Доктор Плитт знает, что делает.
Ван Хеерден кивнул. Он вполне доверял молодому врачу, но время, выбранное для пункции, все равно казалось ему странным.
Марта помогла ему лечь так, как надо:
- Доктор Плитт велел лежать не шевелясь. Совершенно спокойно.
- Я послушный пациент и выполняю распоряжения врачей. Да и тебя тоже слушаюсь, верно?
- С вами нет никаких проблем, - улыбнулась Марта. - Завтра увидимся, когда проснетесь после операции. Сейчас мне пора домой.
Девушка вышла, а ван Хеерден подумал, что ей еще час с лишним трястись на автобусе. Он не знал, где она живет, но скорей всего, в Соуэто.
Сквозь дремоту он услышал, как дверь отворилась. В палате было темно, горел только ночник возле кровати. В оконном стекле отразился силуэт врача.
- Добрый вечер, - сказал ван Хеерден, не двигаясь.
- Добрый вечер, ван Хеерден, - послышалось в ответ.
Голос принадлежал не доктору Плитту. Но ван Хеерден узнал его. В одну секунду понял, кто стоит за спиной. И тотчас обернулся.
Ян Клейн знал, что, навещая пациентов, врачи клиники Брентхерст крайне редко надевают белые халаты. Он вообще знал все необходимое об укладе больничной жизни. Сыграть роль врача трудности не составит. На дежурствах врачи нередко подменяли друг друга. Для этого было даже не обязательно работать в той же больнице. И пациентов они посещали в самое разное время. Особенно накануне операции или после. А уж когда он выяснил, в котором часу у медсестер пересменка, план был готов. Машину он припарковал у главного входа, вошел в приемный покой и помахал перед охранниками удостоверением транспортной фирмы, к услугам которой обычно прибегали больницы и лаборатории.
- Мне надо забрать срочный анализ крови. У пациента из второго отделения.
- Найдешь дорогу? - спросил охранник.
- Я уже бывал здесь, - ответил Ян Клейн, нажимая кнопку лифта.
Это была чистая правда. Накануне он заходил в клинику, с пакетом фруктов в руке. Якобы навещал пациента из второго отделения. И потому прекрасно знал, как туда пройти.
По безлюдному коридору он направился к палате ван Хеердена. В дальнем конце коридора ночная сестра что-то писала в журнале. Ян Клейн бесшумно подошел к двери, осторожно открыл.
Ван Хеерден обернулся, но было уже поздно - в правой руке Яна Клейна был пистолет с глушителем.
А в левой - шакалья шкура.
Временами Ян Клейн позволял себе мрачные шутки. К тому же в данном случае шакалья шкура могла направить полицейских, которые будут вести дознание, по ложному следу. Офицер разведки, убитый в больнице, - да тут вся йоханнесбургская уголовка будет на ушах стоять. Начнут искать связь между убийством и работой ван Хеердена. А его контакты с президентом де Клерком только усилят требования раскрыть убийство. Вот почему Ян Клейн решил подбросить полиции ложный след, который наверняка заведет в тупик. Преступники-африканцы иногда развлекались, придавая своим преступлениям ритуальные черты. Чаще всего, когда убивали с целью грабежа. Размазывать кровь по стенам им было скучно. Обычно они оставляли возле жертвы какой-нибудь символ - сломанную ветку, камни, уложенные в определенный узор, или шкуру животного.
Клейн сразу подумал о шакале. Для него ван Хеерден играл именно эту роль. Использовал чужие знания, чужую информацию и передавал дальше, а зря.
Глядя в растерянное лицо ван Хеердена, Ян Клейн хрипло произнес:
- Операция отменяется.
Затем он набросил на это лицо шакалью шкуру и трижды выстрелил ван Хеердену в голову. Подушка стала чернеть. Клейн сунул пистолет в карман, открыл ящик ночного столика, забрал оттуда бумажник ван Хеердена и вышел из палаты. Исчез он так же незаметно, как пришел. Охрана даже не сумеет толком описать внешность человека, который ограбил и убил ван Хеердена.
Убийство с целью грабежа - именно так полиция квалифицировала преступление, как бы сразу списывая его со счетов. Но президента де Клерка это не убедило. Для него смерть ван Хеердена стала его последней информацией. Сомнений нет. Заговор существует.