— Бицко поверил россказням женщины?..
— Ну да! Он изложил дело так, как ему рассказала Фрузат. Под фельетоном же указал не свою фамилию, а псевдоним — Санаты Сем. Ознакомившись с фельетоном, Бадджери был возмущен до глубины души и стал доискиваться правды. Вначале он обратился в редакцию газеты, а когда там его не поддержали, дошел и до обкома партии. И вот однажды в приемной секретаря обкома повстречались Бицко и Бадджери. Завидев друг друга, они сердечно обрадовались: Бицко и Бадджери учились вместе в институте.
— Скажи на милость, что ты здесь делаешь? — полюбопытствовал Бицко.
— Какой-то собачий сын ни за что, ни про что протянул меня в фельетоне, приходится искать защиты у начальства.
Старые друзья-приятели стали выяснять, как и что, и выяснили, что под псевдонимом Санаты Сем действовал Бицко, а Бадджери оказался безвинной жертвой его фельетона… Вот какой трагикомический случай произошел с твоим коллегой по работе, — заключил Дзапар.
Эту историю я слышал впервые, не знаю, что в ней правда, а что — вымысел, но вот то, что в редакции у нас весельчаков хватает — это факт.
В коротких паузах между работой люди любят пошутить, по-доброму посмеяться друг над другом. Среди сотрудников самый старший Канцау. На всех застольях первым слово всегда предоставляется ему. С виду Канцау строг, серьезен, однако он не чурается и веселой шутки. Вот только с женщинами ему не везет. Первая жена, с которой он прожил долгие годы, несколько лет как умерла. Женился он вторично-умерла и вторая жена. Это уже недавно случилось, я тоже присутствовал на похоронах. Словно настигло беднягу Канцау чье-то злое проклятие: чтоб в долгой дороге у тебя конь издох, а когда состаришься — жена умерла.
Мы возвращались с кладбища в полном молчании, никто на Канцау даже взглянуть не смел, не то чтобы с ним заговорить. Тут Кавдын, — он в отделе информации работает, язык у него острый, как бритва, — так вот этот Кавдын подходит к Канцау и ободряюще говорит ему:
— Канцау, не переживай, если еще раз надумаешь жениться, то бери в жены мою жену, она живучая, век не умрет…
На лицах людей замелькали улыбки, даже Канцау не смог сохранить серьезность. Не зря говорят в народе, без улыбок и похорон не бывает. А до этого Канцау тоже выдал как следует Кавдыну.
Кавдын большой любитель шашек. Едва наступает перерыв, в его кабинете собирается целая толпа болельщиков. В один из субботних дней люди вновь заполнили кабинет Кавдына, и грянули жестокие шашечные баталии. Канцау в редакции считается хорошим игроком, перед ним редко какой соперник устоит, но случалось, что он проигрывал Кавдыну. В тот день Кавдын был настроен по-боевому и настойчиво предлагал Канцау сразиться.
Канцау с улыбкой отмахивался от него, мол, не играю я с таким слабаком. Это еще больше раззадоривало Кавдына. Тут Канцау ему и говорит:
— Играем на спор?
— Играем! — недолго думая, отвечал Кавдын.
— А на что спорим?
— На армянский коньяк! — подал голос кто-то из болельщиков.
— Я согласен! — заявил Канцау.
— Я тоже! — подтвердил Кавдын.
— Только заранее договоритесь, сколько партий будете играть! — сказал Бицко.
— Играем пять партий, и все пять я выиграю.
— Вы только послушайте этого хвастуна: он выиграет пять партий!.. — обиженно проговорил Кавдын.
— Пять партий слишком много! — запротестовал кто-то из болельщиков.
— Хорошо, пусть будет три!
— Если из трех партий ты выиграешь хоть одну, значит, я спор проиграл и покупаю коньяк. Если же я выиграю все три партии — коньяк за тобой, — объявил Канцау условия спора.
Игроки подали друг другу руки и принялись за дело. Обычно во время игры отовсюду сыпались подсказки, как правило, самые противоречивые, поднимался невообразимый гвалт. Теперь же болельщики молчали, будто набрав в рот воды. Даже если кто за спиной играющих жестом пытался подсказать соседу какой-нибудь ход, Бицко, как гусыня, восседающая на яйцах, тут же принимался недовольно шипеть: «Ш-ш-ш!»