— Тяжело с глухой разговаривать…
Кыжмыда поднялась с места. Сделала это с такой поспешностью, словно вдруг вспомнила, что до сих пор сидела сложа руки и пожалела о бесполезности проведенном времени.
— Щепок у вас не найдется? — спросила у меня.
Я вышел во двор. Дрова, привезенные Алмахшитом, совсем сухие, их клади прямо в печь и щепок не надо. Только наколоть. От спички загораются.
Но я и щепок принес. По дому разошелся запах дыма. Уже с каждым днем холодней и холодней. К утру лужи затягивает тонким ледком. Но с первым солнцем он тает.
— Вы что собирались готовить? — Нана вопросительно посмотрела на Дунетхан. Точно Дунетхан хозяйка!
Я сказал, какие у нас запасы: картошка, лук, мяса немного…
— А фасоль есть? — спросила Нана.
Фасоли у нас на всю зиму хватит! Нана сама это знает, а все равно должна спросить. Такая у нее привычка.
— Если есть — неси. Она вам что-нибудь сварит.
«Она» — это Кыжмыда.
Фасоль у нас рассыпана на чердаке для просушки. Пока теплые дни, можно и там держать. Дзыцца и на зиму оставляла, лишь бы сырость не завелась, а так ей ничего не будет.
— А ты воду поставь на огонь, — приказывает Нана Бади.
До сих пор все лежала на спине: когда разговаривает, у нее кружится голова. Теперь повернулась на правый бок, чтобы видеть, что делается в доме. И Кыжмыда переставила свою скамеечку.
Стали все вместе перебирать фасоль. Каких только нет зерен — и красные, и белые, и рябые. А иногда и черные, крупные, у нас их зовут «буйволовы».
Пока перебирали, вода закипела. Кыжмыда всю фасоль высыпала в котелок.
— Про картошку не забыли? — напомнила Нана.
Дунетхан отвалила дверцу погреба и спустилась вниз. Темно, да картошку и без света найдешь, она прямо под лестницей. А варенье подальше, в углу. Надо на корточках ползти, иначе ударишься обо что-нибудь. И мы лампу зажигаем.
— Скажи, чтоб перцу взяла! — опять говорит Нана.
Перец ей вреден, но отказаться не может — любит очень.
Кыжмыда знает об этом и не нарезает, а бросает в котелок целиком.
Долго пришлось ждать обеда. Когда еще фасоль сварится! Кыжмыда уж и чурек испекла, а фасоль все еще не готова.
Бади измаялась от ожидания. Глаз не сводит с котелка, в котором булькает вода. Нана не позволяет есть всухомятку, не то она уже уплела бы не один кусок чурека.
— Человек должен один раз садиться за стол, — наставительно говорит Нана, — чтоб поел, и дело с концом. А куски хватать — некрасиво!
Кыжмыда пробует суп деревянной ложкой:
— Кажется — все!
Кочергой я отодвигаю в сторону головешки, пламя под котелком снижается, опадает.
Кыжмыда пошла за ухватом.
— Дай Казбеку, — говорит ей Нана, — еще прольешь на себя.
Я взял ухват из рук Кыжмыды, подтянул котелок к краю. Кыжмыда отряхнула передник: уходить собралась.
— Куда ж ты, а пообедать с нами? — окликнула ее Нана. Но Кыжмыда и не оглянулась.
Она никогда не остается. Придет, похлопочет и домой.
— Ай, слушай, проводи ее, неудобно так, — просит меня Нана.
Но Кыжмыда этого не позволяет.
— Зачем ты вышел? — ворчит она, обернувшись ко Мне в коридоре. — Иди есть. Скоро обедать пора, а вы еще и не завтракали.
— Что за человек! — возмутилась Нана. — Ну что за человек!
Дунетхан разлила суп по тарелкам. Каждому, по полной.
— Зачем столько налила? — ворчливо сказала Нана, когда Дунетхан поставила тарелку перед ней. — Отлей половину.
Ест Нана, как птичка. И чем только жива, удивительно! Может вовсе ничего не есть и не попросит. Наверно, потому такая худая.
После еды Дунетхан отнесла тарелки на печь, вытерла стол и села с книжкой.
— А тарелки на кого оставила? — спросила Нана.
— Потом помою.
— Грязную посуду не оставляют на «потом»!
— Ну, потом я…
— Ну-ка берись! Лень никому пользы не приносит. Сейчас станешь лениться, что будет с тобой в моем возрасте?
Дунетхан нехотя поднялась. Старуха не спускает с нее глаз, и лежа, наставляет:
— Холодной собираешься мыть? За ведро-то взялась… Или опять забыла? Поставь на печь воду. Плита пока горячая, и вода согреется.
Дунетхан хмурится, но не смеет возразить. Поставила воду и, когда та согрелась, перемыла тарелки, перетерла их полотенцем.
— Ну, вот и умница! — удовлетворенно сказала Нана. — У хорошей хозяйки посуда всегда чистая. А то так и останешься в девушках.
Нана подмигнула мне: послушаем, дескать, что ответит твоя сестра. Дунетхан фыркнула и повернулась к Нана спиной. Что вы такое говорите!