Поскольку я смертельно устала и у меня ужасно болит спина, я хочу знать, где мы сможем переночевать. Нам предоставляют узкую койку, на которой придется спать вдвоем. Воды для умывания не видно, и без огня в комнате очень холодно. Я надеваю свитер и тонкую куртку. Я даже рада, что Присцилла протискивается рядом со мной, потому что так немного теплее. Посреди ночи я просыпаюсь, чувствую зуд и понимаю, что по мне ползают какие-то мелкие существа. Хочу спрыгнуть с койки, но вокруг кромешная тьма и лютый холод. У меня нет выбора, кроме как оставаться лежать так до утра. При первом же луче света я бужу Присциллу и показываю ей свои ноги. Они покрыты красными следами укусов, вероятно блох. Но ничего не поделать, потому что мне не во что переодеться. Я хотела бы как минимум умыться, но когда я выхожу на улицу, то замираю. Вся местность окутана туманом, на сочных лугах лежит иней. Можно на мгновение представить себе, что я жена фермера в швейцарском кантоне Юра.
Сегодня мы отправляемся навестить мать и детей Присциллы. Шагая по холмам и полям, мы иногда встречаем детей или стариков. Дети держатся от меня на расстоянии, большинство пожилых людей, в основном женщины, хотят прикоснуться ко мне. Некоторые долго держат меня за руку и что-то бормочут. Их слов я, конечно, не понимаю. Присцилла говорит, что большинство из них никогда не видели белых женщин, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ним. Порой случается, что во время рукопожатия на мою руку плюют, что считается особой честью.
Примерно через три часа мы добираемся до хижины матери Присциллы. Дети тут же бросаются к нам и пристают к Присцилле. Мать, еще более толстая, чем дочь, сидит на полу и стирает белье. Конечно, матери и дочери есть что рассказать друг другу, а я пытаюсь хотя бы немного понять, о чем они говорят.
Эта хижина – самая скромная из всех, что я видела. Тоже круглая, из разных склеенных между собой досок и пластика. Мне трудно находиться в ней, так как очаг, расположенный в центре, наполняет пространство едким дымом. Окон нет. Слезы текут и текут, глаза болят, и я выхожу попить чаю на воздухе. Слегка обеспокоенная, спрашиваю Присциллу, не останемся ли мы тут на ночь. Она смеется: «Еще один брат живет примерно в получасе ходьбы, в доме побольше. Там и заночуем. Тут нет места, потому что все дети спят здесь, да и есть нечего, кроме молока и кукурузы». Я вздыхаю с облегчением.
Незадолго до наступления темноты мы двигаемся к дому другого брата. Здесь нас тоже ждет теплый прием. Заранее никому не сообщили, что Присцилла приедет с белокожей гостьей. Мне очень понравился этот брат. Наконец-то я могу нормально поговорить. Его жена немного говорит по-английски. Оба учились в школе.
Здесь мне снова нужно выбрать козу. Я чувствую себя беспомощной, потому что не хочу снова есть жесткое козье мясо. С другой стороны, я очень голодна и осмеливаюсь спросить, найдется ли еще что-нибудь, ведь мы, белые люди, не привыкли есть так много мяса. Все смеются, а жена хозяина спрашивает, буду ли я курицу с картошкой и овощами. На это восхитительное предложение я с энтузиазмом отвечаю: «О да!» Она исчезает и вскоре возвращается с нарезанной курицей, картофелем и листьями шпината. Эти масаи – настоящие фермеры, некоторые учились в школе и трудятся на своих полях. Мы, женщины, наслаждаемся едой вместе с детьми. Тушеная курица восхитительна – особенно после всех этих огромных гор мяса.
Мы остаемся у этого брата почти на неделю, и все наши визиты делаем отсюда. В моем распоряжении даже теплая вода для мытья. Но наша одежда такая же грязная и ужасно пропахла дымом. Я потихоньку устаю от этой жизни и тоскую по пляжу в Момбасе и своей новой кровати. Когда я заговариваю о возвращении домой, Присцилла отвечает, что через два дня мы приглашены на свадьбу, поэтому пока побудем здесь.
Свадьбу играют в нескольких километрах отсюда. Говорят, что один из самых богатых масаи женится на своей третьей жене. Я удивлена: масаи, по-видимому, могут жениться на стольких женщинах, скольких они в состоянии содержать. Вспоминаются слухи о Лкетинге. Может, он и правда уже женат? От этой мысли мне становится дурно. Но я успокаиваюсь и думаю, что он бы наверняка сказал мне об этом. Что-то другое стоит за его исчезновением. Я должна выяснить, что именно, как только доберусь до Момбасы.
Свадебная церемония впечатляет. Появляются сотни мужчин и женщин. Меня представляют гордому жениху, который и меня хочет взять в жены. Он говорит, что если я пожелаю выйти замуж, то он немедленно согласится. Я не знаю, что сказать. Повернувшись к Присцилле, он спрашивает, сколько коров она хочет за меня. Но Присцилла не дает ответа, и он уходит.