Я не знала, плакать мне или смеяться. Я сгорала от желания и не могла прикоснуться к мужчине. На память пришел эпизод с поцелуем, и рассказу Присциллы пришлось поверить.
Во время разговора Присцилла даже не смотрела на меня. Наверное, говорить на эту тему ей было очень сложно. Много мыслей пронеслось у меня в голове, и я стала сомневаться, все ли поняла правильно. Вдруг в лучах солнечного света возник Лкетинга. Обнаженный торс, красная набедренная повязка, длинные красные волосы – он был великолепен. Ночные события отодвинулись в моей памяти на самый дальний план, и я поняла одно: я хочу только этого мужчину, и никакого другого. Я люблю его, а научиться можно всему.
Позже мы поехали в переполненном матату в Укунду, ближайшую крупную деревню. Там, в местном чайном доме, мы встретились с другими масаи. Чайный дом состоял из досок, кое-как скрепленных гвоздями, крыши, длинного стола и нескольких стульев. Чай готовился в большой бадье на огне. Когда мы сели, я ощутила на себе как любопытные, так и критические взгляды. И снова завязалась оживленная беседа. Судя по всему, они говорили обо мне. Я внимательно изучила каждого собеседника и пришла к выводу, что таких красивых и добрых, как мой Лкетинга, среди них больше нет.
Мы просидели там несколько часов. Я не понимала их языка, но меня это не смущало. Лкетинга был заботлив и предупредителен. Нам то и дело приносили что-нибудь попить, а потом он заказал тарелку с мясом. Это оказались мелкие кусочки козьего мяса, которые я проглотила с большим трудом, потому что они были еще в крови и очень жесткие. После третьего куска меня затошнило, и я объяснила Лкетинге, что он может доесть за меня. Однако ни он, ни другие мужчины к моей тарелке не притронулись, хотя было видно, что они голодные.
Через полчаса мы встали, и Лкетинга попытался жестами мне что-то объяснить. Я поняла только то, что они собираются пойти перекусить, но я должна оставаться здесь. Мне очень хотелось пойти с ними, и я стала возражать, но услышала в ответ: «Нет, нельзя. Ты жди здесь». Мужчины скрылись за стеной, и вскоре я увидела целые горы мяса. Через некоторое время мой масаи вернулся. Судя по всему, он наелся досыта. Я так и не поняла, почему не могла пойти с ним. «Ты жена, плохое мясо». Я решила вечером спросить об этом у Присциллы.
Затем мы на матату вернулись на пляж, высадились возле отеля «Африка Си Лодж» и пошли навестить Эрика и Джелли. При входе нас остановили, но после того, как я сказала, что пришла в гости к брату и подруге, сразу пропустили. У стойки регистрации администратор, смеясь, спросил: «Ну что, решили вернуться?» Я ответила, что нет, и добавила, что в деревне мне очень нравится. Он пожал плечами и сказал: «Посмотрим, надолго ли вас хватит».
Эрика и Джелли мы нашли возле бассейна. Эрик взволнованно подбежал ко мне: «Наконец-то!» Спросил, хорошо ли мне спалось. Я рассмеялась и ответила: «Конечно, мне приходилось ночевать и с большим комфортом, но я счастлива!» Лкетинга улыбнулся и спросил: «Эрик, какая проблема?» Некоторые из купающихся белых с интересом посмотрели на нас. Женщины, проходя мимо, замедляли шаг и внимательно разглядывали моего масаи, его боевую раскраску и сверкающие украшения. Он же вообще старался не смотреть по сторонам, так как вид стольких обнаженных белых тел явно его смущал.
Мы пробыли в отеле недолго, потому что я собиралась еще кое-что купить: керосин, туалетную бумагу и, прежде всего, фонарь. Прошлой ночью деревенский туалет мне не понадобился, но в будущем его посещения было не избежать. Он находился за деревней. К нему вела узкая доска, закрепленная на высоте двух метров над землей и напоминавшая куриный насест. Сломать себе шею там ничего не стоило. Туалет представлял собой подобие хижины, сплетенной из пальмовых листьев, в которой находились две доски и огромная дыра посередине.
Все необходимые вещи мы нашли в маленьком магазинчике. Скорее всего, в нем делали покупки и служащие отеля. Только тогда я заметила, как там все дешево. По моим меркам эта покупка, если не считать батареек для фонаря, ничего не стоила.
В нескольких метрах от магазина находилась еще одна жалкая лачуга, на которой красными буквами было выведено «Мясо». Лкетинга направился туда. С потолка лачуги свисал огромный крюк, на который была нанизана освежеванная туша козы. Лкетинга вопросительно посмотрел на меня и сказал: «Очень свежее! Ты возьмешь килограмм для себя и Присциллы». При мысли о том, что мне придется есть это мясо, я содрогнулась от ужаса, но согласилась. Продавец взял нож и отрубил животному заднюю ногу, после чего несколькими умелыми ударами отделил нашу порцию. Оставшееся мясо снова было подвешено на крючок. Покупку завернули в газету, и мы направились к деревне.