Я ждала и ждала, и наконец появился Лкетинга. Как мне хотелось броситься ему на шею! Но он взглянул на меня очень странно, даже зло, а я даже не знала, что сделала неправильно. По его рубахе было видно, что он сытно поел. Он сказал: «Идем, идем!» Когда мы вышли на улицу, я спросила: «Лкетинга, в чем проблема?» У него было такое выражение лица, что мне стало страшно. О том, что причина его гнева – я, стало ясно, когда он взял мою левую руку и сказал: «Эта рука для еды плохо!
Нет еды этой рукой!» Я поняла, что он сказал, но почему у него при этом было такое лицо – не знала. Я спросила, но ответа не получила.
Устав от изнурительных событий этого дня и озадаченная новой загадкой, я чувствовала себя непонятой и очень хотела вернуться домой в наш домик на южном побережье. Я сказала Лкетинге: «Пойдем домой!» Как он на меня посмотрел, я не знала, потому что видела в темноте только белки его глаз и перламутровую пуговицу, но услышала: «Нет. Все масаи вечером едут в Малинди». Мое сердце едва не остановилось. Если я правильно поняла, ради танца он хотел поехать в Малинди. «В Малинди хороший бизнес», – добавил он. Заметив, что я не в восторге от его идеи, он тут же обеспокоенно спросил: «Ты устала?» Да, я устала. Где точно находится Малинди, я не знала, и переодеться мне было не во что. Он сказал, никаких проблем, я могу переночевать у женщин-масаи, а завтра утром он будет здесь. Я мгновенно забыла про усталость. Мысль о том, что я могу остаться здесь одна, без него, без возможности перекинуться с кем-то хотя бы парой слов, привела меня в ужас. «Нет, мы поедем в Малинди вместе», – решила я. Лкетинга рассмеялся и повторил свое любимое: «Нет проблем!» С несколькими другими масаи мы сели в автобус, который оказался намного удобнее, чем эти отчаянные матату. Когда я проснулась, мы были уже в Малинди.
Первым делом мы стали искать отель, потому что после представления все номера, скорее всего, уже были бы заняты. Выбирать было почти не из чего. Мы нашли гостиницу, в которой остановились другие масаи, и получили последний свободный номер. Он был небольшим, примерно три на три метра. Вдоль бетонных стен стояли две железные койки с тонкими провисшими матрасами. Поверх них на каждой кровати лежало по два шерстяных одеяла. С потолка свисала лампочка без абажура, посреди комнаты сиротливо стояли два стула. Зато стоил этот номер всего ничего, за сутки мы заплатили примерно четыре франка. До начала танца масаи оставалось не более получаса, и я поспешила на улицу, чтобы купить кока-колы.
Вернувшись в номер, я увидела картину, которая меня сильно удивила. Лкетинга сидел на одной из провалившихся кроватей. Его джинсы были спущены до колен, и он раздраженно дергал то за одну штанину, то за другую. Очевидно, он хотел их снять, ведь нам нужно было скоро уходить, а выступать в европейской одежде он, разумеется, не мог. Глядя на него, я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Поскольку на нем были кеды, джинсы снять он никак не мог. Они висели у него на ногах и не двигались ни вверх, ни вниз. Улыбаясь, я присела и попыталась достать кеды из штанин, но он закричал, указывая на джинсы: «Нет, Коринна, эти снять!» «Да, да», – ответила я и попыталась объяснить, что джинсы нужно снова надеть, затем снять кеды, и уже потом можно будет избавиться от штанов.
Полчаса давно миновало, и мы помчались в отель. В своем традиционном наряде он нравился мне гораздо больше. На пятках у него уже взбухли огромные пузыри от новых ботинок, которые он, разумеется, решил носить без носков. Мы успели на представление в последний момент. Я присоединилась к другим белым зрителям. Некоторые из них посмотрели на меня с явным презрением, потому что на мне было платье, которое я надела еще утром, и красивее и чище за этот день оно уж точно не стало. От меня не веяло такой свежестью, как от белых туристов, только что принявших душ. Мои длинные волосы слиплись от пота и грязи. Тем не менее в этом зале я, наверное, была самой гордой женщиной. При взгляде на танцующих мужчин меня охватило уже знакомое чувство причастности.