Отбежали и спрятались в крапиве.
В доме за столом поднялся визг, переполох — кто-то выскочил за ограду.
— Вот теперь пойдем, — сказала Лидка. Поднялась из крапивы и спокойно пошла вдоль улицы.
— Я крапивой обжегся, — хмуро сказал Вовка.
— Эй! — догнал их какой-то дядька. — Вы кого-нибудь здесь видели?
— Видели, — сказала Лидка. — Какой-то парень побежал вон туда, — показала в обратную сторону.
— Ах ты гад! — выругался дядька и затрусил догонять.
— Больно обжегся-та? — спросила она у Вовки.
— Больно.
— А ты подуй или слюной потри...
Под столбом стояла Фишка. Они спокойно дошли до дома счетоводихи — в двух окнах горел свет. Сквозь тюлевую штору было видно, что кто-то сидит у окна.
Вошли в траву и еле-еле нашли тыквину. Вовка от усердия и волнения забыл, куда ее спрятал. Лидка срезала бок тыквины, выдрала руками всю мякоть. Провертела две дырки, а над ними воткнула два обломка палки — получились рога.
— Что это будет? — спросила Фишка.
— Черт! — ответила Лидка.
— Их же не бывает! И зачем он тебе?
— Увидишь.
— А я знаю, — сказал Вовка, — потому что мы — мстители!
— А что мне делать? — спросила Фишка.
— Найди длинную крепкую палку, да потолще.
— Я сам — она не найдет, — сказал Вовка.
— Посмотри у бани, — посоветовала Лидка, вырезая ножиком рот и что-то похожее на торчащие зубы.
— А она не сильно испугается? — допытывалась Фишка.
— Кто ее знает. Наверное, не сильнее мамки, — вздохнула Лидка.
— Ой, кто-то идет! — испугалась Фишка.
— Это Вовка метлу тащит... Ну, Вовка, ну, Вовка — в базарный день цены тебе нет!
Вовка приосанился, выпрямился во весь рост.
— Присядь, дурак, чё вылупился-то! Тоже мне — разведчик.
Вовка старательно присел.
— Я забыл!
— Забыл! — прикрикнула Лидка. — А если б пули вокруг свистели?
— Не-е, я еще не нажился... Как же мамка без меня...
— Ну, то-то... А ты думай, прежде чем совать куда попало свою башку... Она тебе одна дадена — и мамка и башка... Ну, ладно, давай черенок... Вот молодец-то! В самый раз!..
Лидка отвязала метлу, а острым концом черенка проткнула тыквину.
— Темно, а то бы я так разрисовала — всем бы чертям завидно стало. Вовка, разведай — горит у них огонь?..
Вовка нырнул в темноту. Луны не было. Звезд не было. Тучи клубились низко. Трава была холодной от росы.
— Темно, — доложил Вовка.
— Тогда пошли, — сказала Лидка и поднялась. — Я пойду одна. Если поймают, то меня одну. Вовка, дай мне свечку и спички. Заберите огурцы... Меня ждите на углу, вон там. Ясно?
— Есть, ясно! — отчеканил Вовка и потянул Фишку в сторону.
А Лидка, с трудом неся под мышкой тыквину, прокралась в палисадник, затем к окошкам дома и прислонила свое чудище башкой к окну. Зажгла в тыквине свечку и сильно забарабанила в стекло раз-другой, а потом побежала.
Вслед ей понеслись истошные вопли, крики, и совсем неожиданно бабахнул выстрел. Зазвенели стекла. В соседних домах вспыхнули огни. Захлопали двери.
Лидка, когда бабахнуло, на секунду присела на дороге, а вскочив, дала такого деру, что зашумело в голове. На бегу она крикнула Вовке:
— Бежите в степь!
Бежали долго, бестолково. Лишь бы в темноту — подальше. Все еще слышались крики, но вроде за ними не гнались.
Они постояли, прислушиваясь и отпыхиваясь, пошли медленно.
Робко выглянула луна и осветила три их маленькие фигурки на ночной тихой пустоши. Все еще играла гармошка. Доносились песни и смех. Тарахтел движок электростанции. Перебрехивались собаки, да где-то в отдалении сонно взгогатывали гуси.
За полночь Лидка, чтоб не будить мамку, забралась на чердак. Только она улеглась, как мамка вышла.
— Лидк, а Лидк, ты пришла?
— Пришла.
— Где опять шастала?
— У Вовки была.
— Есть-то хочешь?
— Не-е, я огурцы ела.
— Это какие еще огурцы? Ох, Лидка, бить я тебя буду... Ты у меня только попробуй красть...
— Не, не огурцы — груздянку...
— Какую еще груздянку? Я тебе оставляла крапивницу.
— А я тебе оставила целый узел опенков... Не видала, что ли? Я у Вовки ела...
— А-а... Ты спишь?
— Не-е...
— Слезла бы — поговорить надо.
Лидке слезать совсем ни к чему — порвала платье. Надеялась зашить утром. А теперь вот как? Мамка пристала...
— Да говори, я ведь слышу и отсюдова.
Мамка, кряхтя, взобралась по лестнице, просунула голову в лаз.
— Слышь, вечор приходил сапожник из Корюкина: в отцы к тебе просится...
— Ну, а ты?
— Дак сказала, что подумаю...
— Вот и думай. Старый ведь он. Кривоногий — хуже б надо, да некуда... У всех отцы как отцы, а мне опять старого, да? Уж помоложе не можешь взять, что ли?