– Я работала с одним англичанином по фамилии Гэрроу, – сказала Мари. – Месяц назад ему пришлось пуститься в бега, но мы как-то вместе с ним ездили в Перпиньян. У меня есть адрес. Нет ни паролей, ни имен, только адрес. Он будет тебе про запас, Нэнси.
Она сделала ещё один глоток кофе и застучала пальцами по столу.
– Теперь, когда Филиппа нет, нам нужно, чтобы кто-то сделал документы заключённым.
Нэнси вспомнила, в каком виде приходили сбежавшие из тюрем.
– И им нужно будет постирать одежду, – сказала она. – По крайней мере, будет чем заняться.
Семеро человек пришли в 2.30 ночи. Как они умудрились пройти по Тулузе в таком состоянии, Нэнси не могла себе представить. Измождённые лица, вонь, а вместо одежды – лохмотья. Нэнси впервые порадовалась, что Мари курит, хотя их смрад перебивал запах сигарет.
Когда они рассказали историю своего побега – как подмешали в вино снотворное, подкупили охранника, ехали в грузовике с сеном, а потом шли пять километров по карте, нарисованной на обороте сигаретной пачки, – Нэнси сказала им раздеться, сложить одежду в ванной Мари и вымыться.
В кухню они возвращались один за другим – розовые и чистые, замотанные в старые простыни и одеяла. Сирены завыли на рассвете. Жандармы, французская милиция и немцы прочесывали город в поисках труппы «Юлия Цезаря», которая скучилась и тихо сидела на кухне Мари.
– Милая девушка, – обратился к Нэнси высокий пилот-англичанин, пока патрули сновали туда-сюда вокруг их дома. – Я не могу предстать перед гестапо в простыне. Можно ли получить назад штаны?
– Нет. Прости, Брут. Только после стирки. А потом они ещё сутки сохнуть будут – у окна нам их не повесить.
– Брут? О да. Вполне похож, – согласился он и, подоткнув простынь, неловко зашаркал назад, в кухню.
В поезде они разделились. Четверо беглых хорошо говорили по-французски, остальные – нет. Нэнси поделила их на группы, назвала время, когда им нужно подойти к месту встречи в Перпиньяне, и показала, как кивать, пожимать плечами и бессвязно бормотать, если они вдруг наткнутся на патруль. Их документы всё равно не выдержат никакой серьёзной проверки.
Она сидела в вагоне второго класса, положив сумку на колени, и молилась, чтобы в горах была хорошая погода. С ней были двое англичан – тот, что просил свои штаны, и рыжий, которого Нэнси невзлюбила. Он воротил нос от еды у Мари и жаловался, что Нэнси не все пятна отстирала с его рубашки. Услышав это, она его чуть этой самой рубашкой не задушила. Поезд приходил в Перпиньян вечером, а значит, улицы уже начнут пустеть, но у них останется ещё два часа до отбоя, чтобы добраться до нужной точки. Если им повезёт. Но им не повезло.
13
За полчаса до прибытия в Перпиньян в сгущающихся сумерках кондуктор сунул голову в их купе.
– Уходите, – сказал он, уставившись на Нэнси. – Немцы останавливают поезд. Полный досмотр.
У неё не было времени поблагодарить его и сообразить, как он понял, что её нужно предупредить. Он исчез, как только произнёс последнее слово.
– Чёрт, и что теперь? – по-английски спросил рыжий. Одна из француженок перекрестилась, словно услышала самого дьявола.
Нэнси открыла окно.
– Документы у вас ни к чёрту. Нам надо бежать, иначе вы ещё до рассвета снова окажетесь в тюрьме. Если, конечно, они вас просто не пристрелят.
Второй англичанин, «Брут», встал рядом с ней у окна и стал внимательно рассматривать окрестности.
– Вон там есть холм, в километре или двух, с зарослями на вершине. Встретимся там.
Теперь, когда на нём были штаны, он чувствовал себя гораздо более уверенно.
Нэнси уже хотела взяться за ручку двери, как вдруг поезд начал резко тормозить. Дверь распахнулась, и Нэнси бросило прямо в проём под оглушающий визг колёс. Каким-то чудом она на мгновение зависла в воздухе и успела схватиться за оконную раму левой рукой. Тяжело дыша, она втянула себя назад в купе. Пожилой француз, вжавшийся в угол, схватил её за край пальто и тем самым спас ей жизнь. Она поймала его взгляд и кивком поблагодарила. Поезд замедлялся и двигался со скоростью человеческого шага. Нэнси тем временем пыталась отдышаться.
Ждать полной остановки поезда было нельзя. Времени на раздумья нет. Ладно хоть их предупредили. Под полотном обрывалась крутая насыпь – слава богу, она не на каблуках.
– Давайте! – крикнула она остальным и прыгнула. Приземление прошло благополучно, и она скатилась по гравию вниз, в темноту.
За ней из освещённого купе выпрыгнули ещё двое, и поезд окончательно остановился. Распахнулась дверь, и один за другим из неё стали прыгать люди. Затем послышались крики, в двери появился человек и прицелился из винтовки. Тихую деревенскую местность оглушил выстрел, словно поставив точку в происходящем. Разгорячённые металлические колеса поезда щёлкнули и начали остывать. Из поезда стали выпрыгивать немцы. Чёрт. Надо бежать.