— Я договорился, чтобы вас отвезли на станцию. Скоро отходит автобус до Барнаула. Там вы сможете сесть в самолет.
Ну, вот и все, наступила минута прощания. Алекс с благодарностью пожал руку Дэвиду.
— Я твой должник. Раз ты не берешь денег, я не знаю, что предложить тебе взамен, — сказал Алекс немного растерянно.
— Пожалуй, оставлю твой долг открытым, — ответил Дэвид, его взгляд был серьезен.
Потом он повернулся ко мне. Я стояла, не зная, что говорить. Мне было понятно, что какая-то часть меня навсегда останется в этом лесу рядом с ним. Он первым прервал молчание.
— Удачи тебе, Саша, и береги своего Алекса, — он сказал это очень тепло, не смотря на иронию, сквозившую в его словах.
— Когда-нибудь еще увидимся? — спросила я.
— Может в следующей жизни? — ответил он вопросом на вопрос и грустно улыбнулся.
В его случае, эти банальные слова имели особый смысл. Я не ответила. Алекс взял меня за руку и притянул к себе.
— Пойдем, нам нужно ехать, — мягко сказал он.
Но его взгляд, обращенный на Дэвида, выдавал напряжение. Я видела, как у того сдвинулись брови. Они застыли на секунду, глядя друг другу в глаза, потом Дэвид отступил на шаг.
— Счастливого пути, — сказал он, жестом давая нам понять, что больше не держит нас.
Телега медленно двинулась в обратный путь. Я не хотела смотреть назад, но когда поляна закончилась, и мы въехали в лес, я не выдержала и оглянулась. Дэвид стоял, сложив руки на груди, такой же спокойный и уверенный, как всегда. Он смотрел нам вслед. В этот момент деревья заслонили нас, и я потеряла его из виду.
Дальше была дорога домой. Оказывается, новый провожатый был не из того хутора, откуда начался наш путь два дня назад. Мне было немного жаль, что не удастся сказать 'Спасибо' бабе Маше, но в целом это было даже хорошо, я не хотела вновь встречаться с теми стариками. Алекс забросал меня вопросами обо всех событиях, которые произошли с ним за последние полгода. Оказывается, в его памяти было очень много пробелов. Я подробно рассказывала ему обо всем, он хмурился и переспрашивал интересовавшие его моменты. Последнюю неделю он не помнил вовсе. Мне пришлось подробно описывать, как мы попали сюда, скольких усилий мне стоило отыскать шамана в лесу. Рассказала я и о волках, и о буре, и о том, как, по словам Дэвида, он помог ему вернуть себе жизнь. Я не стала скрывать от Алекса ничего того, что говорил мне шаман о неведомых силах, способных управлять чувствами и поступками всех живых существ на любом расстоянии. Алекс должен был знать, что именно случилось с ним за эти полгода, что его воспоминания, оказывается, были кому-то очень нужны. Настолько нужны, что этот Некто готов был заполучить их даже ценой его, Алекса, жизни. Но я ни слова не сказала ему о самом Дэвиде. Свою тайну он доверил мне одной, и я не имела права разбрасываться ею. Да и был ли вообще смысл в том, чтобы кому-то рассказывать его историю? Ее сочли бы просто плодом моего больного воображения. Возможно, и я сама буду скоро так думать, покинув эти места. Мой рассказ произвел на Алекса сильное впечатление. Он долго молчал, пытаясь понять все услышанное.
— Я просто не могу поверить, — наконец проговорил он, — хотя это объясняет мою странную 'болезнь'. Но тогда кем это был? Что он искал в моей памяти?! И почему выбрал именно меня?!
— Мы должны понять это, — ответила я ему. — От этого теперь многое зависит. Кто знает, что ОН еще предпримет? Дэвид сказал, что он не нашел того, что искал.
— А этот Дэвид? Он вовсе не похож на шамана. В нем есть что-то очень странное. Мне он не понравился.
— Алекс, но ведь он помог тебе, — возмутилась я.
— Да, я знаю, и потому я готов был его отблагодарить, но он ничего не захотел у меня взять. Оставил мой долг открытым! — его глаза горели. — Что он пожелает однажды? Я не удивлюсь, если — тебя!
Последние слова он сказал с особой злостью.
— Мне вообще кажется, что я что-то проспал! Он не был с тобой груб?!
Я была поражена ходом его мыслей.
— Нет, Алекс, он не собирался причинять вред ни тебе, ни мне. Мы сами пришли к нему за помощью, а ты пытаешься найти в его действиях какой-то умысел! Он вылечил тебя и это главное! — мой голос почти сорвался на крик.
Я не понимала, почему у Алекса сложилась о нем такое отрицательное впечатление. Мне захотелось, во что бы то ни стало, защитить Дэвида от его несправедливых нападок.
— Ну, хорошо, Саша, я не буду говорить о нем плохо, не заводись, — казалось, он был сбит с толку моей эмоциональностью по отношению к этому вопросу, — но он так странно смотрел на тебя…
Тут я не выдержала и рассмеялась. С его стороны это было ни что иное, как проявление ревности. Алекс был способен испытывать это чувство? Мне казалось, что он всегда был очень уверен в себе и даже не допускал возможности сомневаться в своем превосходстве над другими мужчинами. Это было так… трогательно. Все-таки я что-то значу для него!
После долгих переездов мы прибыли в аэропорт, где наконец-то, получили возможность позвонить домой и сообщить, что с нами все в порядке. Моя мама не знала, где я нахожусь сейчас. Уезжая из дома, я сказала ей, что лечу к Алексу в Стокгольм. Потом я звонила ей с сотового, рассказывая, что добралась, и у меня все хорошо. Это был, конечно, обман, но мне не хотелось тревожить родителей лишний раз. Им и так пришлось ко многому привыкнуть за эти пять месяцев. Мое упрямство было невозможно пересилить ни слезами, ни скандалами, ни уговорами. Я была непреклонна, и они, кажется, в конце-концов смирились, что их дочь уже выросла и принимает самостоятельные решения. Было очень тяжело видеть, как мое поведение причиняет маме столько боли, но я не могла иначе. Я уже перестала быть ребенком — мне пришлось быстро повзрослеть. И вот я уже два дня не звонила им. Снова я повторяю эти слова 'два дня'. За это короткое время так много случилось, что, кажется, они поделили мою жизнь на 'до' и 'после'. Да, это действительно было так, хочу я того или нет.
Я потратила кучу денег на межгород, разговаривая сначала с мамой, а потом и с отцом. Смешно, но за эти полгода он стал частым гостем в нашем доме, иногда мне даже начинало казаться, что мы снова одна семья, как и раньше. Конечно, они очень беспокоились, я выслушала сейчас от них целую тираду обвинений, что я не имела права выключать свой телефон, что они просто места себе не находили от беспокойства. И только я появлюсь дома, они тут же запрут меня в моей комнате и больше никуда не отпустят.
Оба в точности повторили одни и те же угрозы, как будто договорились заранее. Но я не сердилась на них за это. Я просто была рада вновь услышать их голоса и поняла, что очень по ним соскучилась. Когда я, наконец, положила трубку, Алекс еще продолжал разговаривать. Ему было сложней, он не слышал родителей намного дольше, чем я.
Потом мы прошли предполетный контроль и сели в самолет.
— Мы летим домой! — восторженно прошептал мне на ухо Алекс. — Через несколько часов уже будем в Питере. Мои родители все еще там. Маму завтра выписывают из больницы.
— Теперь, когда ты поправился, ей точно станет лучше, — ответила я.
Самолет взлетел. Сзади остались огни аэродрома. Оказывается, пока мы ждали рейса, совсем стемнело. Я откинулась в кресле и поняла, что устала. Заныло плечо, оно еще долго не даст мне покоя. Как мне это объяснить маме? Придется что-нибудь соврать. Алекс заметил, что я поморщилась от боли.
— Тебе плохо? Я же говорил… Надо было сходить в медпункт.
— Нет, все нормально. Просто неудобно села.
Мы замолчали, я попыталась уснуть, но мысли не давали мне покоя, несмотря на усталость. Они роились в моей голове, не оставляя никакой надежды на сон.
— Алекс, что все-таки ОН искал в твоей памяти? — не выдержала я.
Он тоже не спал, потому что сразу ответил.