Все каникулы я проводила в Питере или его пригороде. Москва была единственным интересным городом, кроме, конечно, Питера, который мне удалось увидеть. И то это случилось лишь в прошлом году, когда я стала победителем в тематической олимпиаде между питерскими вузами. Меня включили в команду, которая представляла наш город на общероссийском слете студентов. Так мне и удалось посмотреть столицу. Вот и все. Именно поэтому наша поездка на Алтай для меня была серьезным испытанием.
Хорошо еще, что самолет не вызвал у меня приступа паники. Все-таки детский опыт полетов в Иркутск к родственникам оказался как нельзя кстати. Я лишь дважды была на родине мамы, один раз мне было 7, а второй раз-14 лет. Скорей всего видеться раз в семь лет было для них вполне достаточно. Мне пришло в голову, что согласно моей теории, через два года мы снова должны будем с ними встретиться. Все-таки моя семья была не самая дружная. Мы все умели прекрасно обходиться друг без друга. Мне снова стало стыдно перед мамой. Она была единственным преданным человеком, а я так бесцеремонно разбрасывалась ее любовью. Я поклялась, что больше никогда не обману ее и не заставлю волноваться. Часто я слышала через дверь, как она потихоньку жалуется подругам, что ее жизнь не удалась — с мужем не сложилось, карьера, о которой мечтала, не получилась, а дочь скоро совсем вырастет и уйдет. 'Мамочка, я больше никогда не буду такой эгоисткой', - пообещала я.
Разговоры отвлекли нас с Алексом от полета, и время пробежало быстро. Стюардесса попросила всех пристегнуть ремни, и вскоре я почувствовала, что самолет начинает снижаться. Вот уже показались огни города. Под нами был Питер. Мое сердце радостно забилось. Наверно, Алекс чувствовал нетерпение, так же как и я, потому что сильней сжал мою руку.
— Мой отец будет встречать нас в аэропорту, потом я отвезу тебя домой. Я должен сказать твоим 'Спасибо' — его глаза смотрели на меня с благодарностью. — Им, наверно, тоже пришлось не сладко.
Я была счастлива от того, что он беспокоился о них. Мне было бы трудно все им объяснить, но появление Алекса решит все эти проблемы. Когда я в последний раз говорила с ними, огромного труда мне стоило убедить их не приезжать за мной в аэропорт. Ведь я летела вовсе не из Стокгольма, как думали они.
Самолет, слегка вздрогнув, коснулся земли, под нами замелькала посадочная полоса. Я дома! Мне казалось, что я не была здесь тысячу лет, хотя прошло не больше недели. Слезы навернулись у меня на глазах, когда мы входили в двери аэровокзала, на крыше которого ярко светились огромные буквы 'Санкт-Петербург'. Отец Алекса действительно был там. Он бросился к нам навстречу, все еще не в силах поверить, что Алекс снова здоров. Эрик сгреб его в свои объятья, позабыв о смущении и этикете. Обычно он был сдержан и не позволял себе проявлять эмоции. Но люди вокруг даже не обратили на это внимания, аэропорт был именно тем местом, где можно было видеть слезы на глазах даже самых суровых мужчин. Я невольно засмотрелась на них, остановившись посреди зала. Наконец, Алекс высвободился их отцовских объятий и повернулся ко мне.
— Папа, ты должен благодарить за все Сашу.
Тот серьезно пожал мне руку и сказал, что очень рад, что моя помощь оказала такое потрясающее действие на его сына. Я с улыбкой смотрела на его попытки подобрать нужные слова. Наверно, он впервые находился в подобной ситуации. Он говорил по-русски неплохо, но те обороты речи, которые он использовал, выдавали в нем иностранца.
— Отец, я должен отвести Сашу домой. Прости, но я обязан это сделать. Потом я сразу же приеду к маме в больницу.
— Хорошо, — ответил Эрик, он с пониманием отнесся к словам сына и спорить не стал. — Я отвезу вас.
— Нет, мы возьмем такси. Ты езжай к маме, а то она будет беспокоиться. Я скоро тоже буду там.
Мы тепло попрощались с Эриком. Он еще раз поблагодарил меня за Алекса, и мы вышли на улицу, где стояла в ожидании целая вереница такси. Путь до моего дома занял не так уж много времени. В этот поздний час движения на дорогах почти не было. Город спал, укутавшись в сумерки белой ночи. Я тоже почувствовала неимоверную усталость, глаза мои просто закрывались. Но вот уже знакомый поворот, двор и подъезд.
Все, я приехала домой! Мама, я так хочу тебя скорей увидеть! Алекс помог мне выйти. Пока он договаривался с таксистом, чтобы тот его подождал, я успела взлететь по ступенькам до своего четвертого этажа. Дверь уже была распахнута настежь — мама всю ночь караулила меня у окна. Я упала в ее теплые объятия и вдохнула такой знакомый с детства запах ее духов.
— Прости меня, я больше никогда-никогда не буду так волновать тебя, — я разрыдалась. Только теперь я могла, наконец, быть сама собой, не стараться казаться сильной и не пытаться кого-то спасти.
— Девочка моя, ты так нас напугала, — ее голос звучал очень мягко, как будто она вовсе не упрекала меня в моем безрассудстве. От этого мне стало еще тяжелей.
— Я знаю, мама.
Так мы стояли с ней, обнявшись на пороге, пока не подошел Алекс. Мама нахмурилась, именно в нем она видела причину всех наших проблем.
— Я пришел сказать Вам спасибо. Если бы не Саша, я бы никогда не выздоровел. Я знаю, что сам того не желая, доставил Вам столько неприятностей. Но я надеюсь, что смогу еще загладить свою вину, если Вы мне позволите, — его смиренный вид был настолько трогательным, что даже мое сердце сжалось.
Я умоляюще глядела на маму. Она продолжала хмуро смотреть на него еще несколько секунд. Но потом взгляд ее смягчился, и она сильней прижала меня к себе. Ей невозможно было устоять перед обаянием Алекса и моими безмолвными просьбами.
— Хорошо, мы попробуем. А пока я хочу вернуть, наконец, Сашу в родной дом.
— Я обязуюсь завтра целый день не подходить даже близко к ней, — пообещал Алекс.
— Это не честно, я протестую! — возмутилась я.
Все рассмеялись, и напряжение окончательно спало. Мама скрылась квартире, а я немного задержалась на пороге. Мне хотелось попрощаться с Алексом наедине. Он взял мои руки и положил их себе на грудь, потом притянул меня ближе и тихо произнес:
— Саша… Теперь я многим обязан тебе, — он повернул мои руки и поцеловал ладони, после чего сделал шаг назад, — я позвоню тебе завтра, или нет, наверно уже сегодня. Тебе надо хорошенько отдохнуть.
На этом мы попрощались, и я закрыла за ним дверь. Все вокруг было, как и раньше, но ощущение, что я вернулась домой после долгой разлуки, не покидало меня. Я просто валилась с ног, и мама, хоть и хотела подольше поговорить со мной, сдалась и отпустила меня спать. Я еле доползла до кровати и, едва коснувшись подушки, тут же провалилась в сон.
Когда мне удалось, наконец, открыть глаза, в комнате было серо. Я удивилась, неужели утро еще не настало. Мой взгляд упал на часы рядом с кроватью, там горели цифры 07:15 РМ. Мозги ворочались медленно, но, наконец, я поняла, что уже вечер, и шторы на окне плотно задернуты. Ничего себе! Я проспала весь день. Наверно, я отсыпалась за все последние полгода.
На кухне кто-то звенел посудой, и глухо слышались чьи-то голоса. Я встала и оглядела себя в зеркало. Немного помятый вид, но самое ужасное — это бинт на плече. Он почти сполз и развязался. Надо было что-то делать, не хватало еще пугать родителей своими ранами. На полке валялась моя дамская сумочка. Уже давно я не носила ее. Гулянки я забросила, а ходить по больницам мне было удобней с рюкзачком. Именно его я и брала с собой в поездку. Но теперь сумочка представляла собой огромную ценность: в ней должен был находиться широкий лейкопластырь, я всегда носила его с собой на тот случай, если туфли начнут натирать ноги. О счастье, он оказался на месте. Я сняла бинты и осмотрела рану. Она уже начала затягиваться. Я вспомнила, как Дэвид смазал ее какой-то приятно пахнущей, но очень жгучей настойкой. Все-таки он многое знал о травах, и это действительно помогало ему лечить людей.