— Киселёвская по тремору поняла, что со мной что-то не так. И она сказала, что мой организм не даёт заразе охватить тело. Я чувствовал, как нечто ползает под кожей. Пытается пробраться наружу. По станции активно распространялся вирус. Но я, похоже, прочнее всех. Голова оставалась целёхонькой, а тварь оказалась заложником моего тела.
Пункт 3. Распространение
Они бежали по мигающему красными огнями коридору. Киселёвская вытирала платком кровь с глаз и то и дело покашливала, отхаркивая ещё больше крови. Семьдесят Первый обеспокоенно поглядывал на неё, но — не в силах исправить ситуацию — продолжал бежать. Пробегали мимо капсул, из которых исходили громыхания и крики. Но даже самые жалостливые стоны их не останавливали.
Затормозили Семьдесят Первый и Киселёвская у двери в главный кабинет доктора Седовского. Каждый свой короткий визит он располагался именно здесь, поскольку в этом помещении самые прочные стены, шумоизоляция и сильная защита. И в главном кабинете доктора покоился его основной клон. Киселёвская достала электронный ключ, который Седовский доверял только ей. Она взглянула через плечо вглубь коридора — пока ещё пустого — и посмотрела своими кровавыми глазами на клона.
— Послушай, — она была всё ещё пугающе спокойной, как если бы ждала этого часа всю свою жизнь, — ты давай иди. Закройся. Я постараюсь увести их. Дверь прочная, но кто знает, насколько сильны эти твари.
— Нет! Нужно держаться вместе.
— Посмотри на мои глаза.
— Но я же всё равно тоже что-то подцепил.
— Ты отличаешься. Возможно, спустя семьдесят регенераций твой организм стал более устойчивым. Ты прости, но мы же использовали тебя для самых опасных заданий… Быть может, эта дрянь хочет захватить наши тела и использовать их как сосуды, чтобы спокойно перемещаться по Земле. Ты же стал для неё тюрьмой.
В коридоре послышался странный звук. Будто шелест сотни тысяч сухих листьев на осенних деревьях. Киселёвская разблокировала дверь и отдала Семьдесят Первому ключ. Клон попытался схватить её за руку, но она отпрыгнула от него, как от прокажённого.
— Лучше не трогай меня. Не рискуй, — нахмурилась она. — Запоминай всё, что я тебе скажу. Это твоя инструкция, которой ты должен придерживаться при любом раскладе. Из-за тревоги в какой-то момент прилетит подмога. Ты должен предупредить их, что входить на станцию без защитных костюмов опасно. Заражённые могут захватить корабль и улететь на Землю. Твоя вторая задача: выжить. Ты можешь… понадобиться для исследований. Поможешь нашим справиться с потенциальной угрозой. А твоя защитная реакция на вещество откроет новые способы лечения с болезнями. Надеюсь на это. Надеюсь, всё это не зря.
Из глаз Киселёвской всё ещё текли красные реки. Семьдесят Первый подорвался было подойти, но она жестом его остановила.
— Я как главная исследовательница центра приказываю тебе. Так что не вздумай ослушаться и помогать мне и кому-либо ещё на этой станции. Слишком поздно.
Из ноздрей Киселёвской полезли маленькие белые прутики. Она это почувствовала, поэтому тут же прикрыла нос. Киселёвская коротко посмотрела Семьдесят Первому в глаза и, больше и словом с ним не обмолвившись, ушла прочь дальше по коридору. Оставила за собой только кровавый след и холод в сердце клона от своего печального прощального взгляда.
*
Доктор Второй взглянул на входную дверь. Никто в неё не ломился, шума не было слышно. В кабинете достаточно спокойно и тихо, даже слишком спокойно для погибающей в хаосе безумия станции. Доктор нервно постучал пальцами по столу и холодно посмотрел на Семьдесят Первого.
— Значит, из живых мы теперь одни? А у вас в теле опасное инопланетное вещество, с любовью переданное дочерью отцу?
— Всё так.
— А вы не думали, что организм из амулета Бурьянова просто использует вас? Вы живы только потому, что стали главным хозяином. А все остальные — лишь личинки этой, скажем, пчелиной матки. Как считаете? Подумайте, Семьдесят Первый, откройте наконец-то глаза.
Семьдесят Первый ощупал своё лицо. Оно было пусть и холодным, но сухим — ни слезинки. Клон огляделся, надеясь найти в кабинете хоть что-то, что могло ему объяснить обеспокоенность доктора.
— Не понимаю, к чему это всё? Так вы мне поможете, док? Поможете?
Доктор неожиданно улыбнулся, а его кожа вдруг посерела. Некогда пухлые и розовые щёки провалились, отчего скулы стали острее ножа. Чёрные волосы посыпались на стол, нос отвалился и упал на колени. Зрачки доктора побели, а из ушей потекла гниль. И он всё продолжал улыбаться — своими тонюсенькими, иссохшими губами.