Янек, воспользовавшись тем, что никто, кроме Василька, их с Верой не видит, что в доме они одни, страстно обнял Веру и долго целовал ее глаза, губы, длинную изящную шею.
Вера не заметила, как забыла о своих страхах, тревогах, раздумьях и сомнениях. Она наслаждалась его ласками и нежными словами, убедившись после всего произошедшего, что Янек прямодушен и намерения его очень серьезны.
И ей, и Ларисе он говорит правду. Пусть это наивно, но свидетельствует о его душевной чистоте и искренности чувств. Вера давным-давно не ощущала себя такой любимой, такой желанной. Живой женщиной, наконец!
Однако, когда Янек поднял ее на руки и, положив на кровать, дотронулся до ноги чуть выше колена, Веру, словно током ударило.
Она решительно высвободилась из его объятий и попросила уйти. Янек, конечно, понимал всю недопустимость соблазнения чужой жены в доме ее мужа, поэтому он только еще раз поцеловал ее долгим поцелуем в губы и, сказав на прощанье:
- Я вернусь к тебе. Жди. Береги сына, - вышел за порог.
Вечером, вернувшись с работы, Николай Веру избил. Ему на пороге домой разъяснили, что настойчивый морской офицер, о любви которого к Вере уже знает весь поселок, положив несколько дней назад в больницу свою законную жену, принес сегодня своего ребенка и оставил его Вере.
Николай, до сих пор не поднимавший руку на женщину, ударил Веру раза три, но этого оказалось достаточно, чтобы она вся осталась в синяках и кровоподтеках. А губы ее, которые всего несколько часов назад так нежно целовал Янек, теперь превратились в кровавое месиво. Но Вера, которую никто никогда так не бил, восприняла этот ужас, обрушавшийся на ее голову, как должное, как заслуженное ею наказание за то, что позволила себе целоваться с Янеком, за то, что слушала его признания в любви и ощущала трепетное волнение в своей груди, за то, что взяла к себе его ребенка, и счастлива от вдруг проснувшихся в ней материнских чувств к этому чужому для нее мальчонке.
Это все случилось и Вера не могла от всего этого отмахнуться как от наваждения, заявив себе и Николаю, что этого нет и никогда не было. Отрицать очевидное бессмысленно: ей больше не хотелось удерживать Николая возле себя.
Если бы не страх перед наказанием БЕЛОЙ ПЕРЧАТКИ, она сейчас бы думала только об одном: где, как и когда выйти ей замуж за Янека. Но страх возмездия не позволял ей сосредотачиваться на этих мыслях, поэтому Вера думала и беспокоилась только о доверенном ей ребенке.
Она не кричала, не плакала, боясь его напугать. Чуть оправившись от побоев, она с головой окунулась в заботу о нем: кормила, купала, переодевала, водила гулять, играла с ним, рассказывала сказки, укладывая спать.
Часть 14
К вечеру следующего дня все в их доме практически успокоилось. Василек уже не плакал, скучая за мамой, может быть, потому что Вера ни на секунду не оставляла его без внимания и ласки, носила его на руках, делая все одной рукой, или приобщала ребенка к своей работе, как к игре, нахваливая его успехи.
Смирившийся с присутствием чужого ребенка в доме Николай поужинал и, сидя на диване, читал газету. Вера, усадив рядом с собой Васятку, мыла посуду.
В окно постучали. Громко, требовательно, костяшками пальцев. Вера взяла ребенка на руки и подошла к окну. Вечер был не очень темным, воздух голубоватый, ближе к серому, поэтому Вера ясно рассмотрела БЕЛУЮ ПЕРЧАТКУ, настойчиво стучащую в стекло.
Сначала она подумала, что это пришел Янек, ведь в таких белых перчатках он подошел к ней при первой их встрече среди пурги. Сердце Веры сжалось от предчувствия нового скандала с Николаем и из-за нежелания расставаться с ребенком. Ведь только за Васильком мог вернуться Янек. Не для объяснений же с Николаем, в конце концов, не приведи Господи.
Так рассуждала Вера, неотрывно всматриваясь в темноту за окном. И вдруг она в ужасе отпрянула от него, чуть не выронив Василька из своих рук...
Руки не было! В окно стучала БЕЛАЯ ПЕРЧАТКА. Пустая, сплющенная БЕЛАЯ ПЕРЧАТКА, однако, стук, который она производила, был звонким, зовущим, решительным...
- Коля! Это БЕЛАЯ ПЕРЧАТКА! - голос у Веры прерывался от охватившего ее запредельного, замогильного мистического ужаса! - Боже! Как страшно!
Прижимая к груди Васеньку, Вера боялась нанести ему травму своим испугом, но удержаться от заполошных криков не смогла.
Ей казалось, что язык у нее во рту распух и занемел, будто его обожгли сухим льдом или сделали укол от зубной боли. Губы, еще кровоточащие в нескольких местах после мужниных «уроков», мгновенно пересохли и как будто тоже задеревенели, не слушались Веру, не разжимались вовсе.
Николай, и так чувствующий себя не в своей тарелке после того, как побил жену, сейчас смотрел на нее глазами затравленного зверька. Онемение вполне объяснимого страха охватило его с головы до ног. Побелевшими от напряжения пальцами он вцепился в сиденье дивана и замер, как перед прыжком. Стук прекратился... Николай, как сомнабула, поднялся и направился к двери.
- Не ходи! - выдохнула Вера свистящим шепотом и попыталась удержать его за руку выше локтя.
Не тут-то было! Мышцы мужа сквозь рубашку прощупывались настолько затвердевшими, что казались железными. Они были холодными, как металл или камень, и выскользнули из Вериных пальцев мгновенно. Дверь за Николаем захлопнулась, и Вера несколько мучительно долгих минут не могла ее отворить, хотя все задвижки и крючки были откинуты.
Казалось, будто сильный ураган давил на дверь снаружи. Вера, опустив на пол ребенка, силилась плечом открыть дверь, но та, если и приоткрывалась чуть-чуть, тут же захлопывалась снова, будто вакуумом засасываемая внутрь комнаты. Что-то бесформенное и нечеловечески сильное удерживало эту дверь закрытой перед Верой и маленьким ребенком, разделяя их с Николаем, захваченным в плен БЕЛОЙ ПЕРЧАТКОЙ.
Снова и снова накатывал на Веру жуткий мистический страх, заставляющий дрожать ее колени и замирать, трепеща и останавливаясь, ее сердце.
- И почему она к нам привязалась - эта БЕЛАЯ ПЕРЧТКА?! - возмущалась в отчаянии Вера. - Почему только нас преследует? Никто вокруг о БЕЛОЙ ПЕРЧАТКЕ ни разу не упоминал с самого нашего приезда на Сахалин, так почему же она от нашей семьи никак не отвяжется?
Думая так, Вера не могла, конечно, забыть те минуты, когда БЕЛАЯ ПЕРЧАТКА ее спасала, да и сейчас она увела Николая в наказание за грубое и бесчувственное обращение с ней, Верой - его законной женой. Но жестокость и безоглядная злоба неведомого фантома ужасала Веру, и ей ни к чему была ее защита, ей мешала и претила навязанная забота.
Когда дверь, наконец, поддалась, Вера подхватила на руки ребенка и побежала к соседям. Надо сказать, Василек к удивлению Веры, вел себя среди всех этих страхов довольно спокойно, не кричал и не пугался. Понимал ли он, что происходит, почему люди мечутся, а двери не открываются, почему кричит и плачет его новая нянька, куда несет его в темноту, вместо того, чтобы убаюкивать, рассказывая тихие сказки. Ему уже так хотелось спать, что примостив головку на плече Веры, ребенок безмятежно заснул, пока она дошла до соседнего дома.
Об отношениях, которые переплели, словно щупальца спрута, две поселковые семьи и одинокую секретаршу с ребенком, знали все жители поселка, обсуждали их неоднократно, пытаясь предугадать и предвидеть, что же будет дальше, как поступит влюбленный моряк, что ответит оскорбленный муж, сам постоянно изменяющий жене с секретаршей. Поэтому, когда с трудом разжимая запекшиеся губы, Вера пролепетала:
- БЕЛАЯ ПЕРЧАТКА увела Николая! - соседи поняли все: и отчего все лицо у Веры в синяках и кровоподтеках, чей ребенок у нее на руках и то, кто увел Николая. Из суеверного страха перед неведомым и совершенно необъяснимым сверхъестественным явлением сахалинцы хранили молчание, боясь упоминанием о грозной БЕЛОЙ ПЕРЧАТКЕ накликать бед, однако, старались жить и вести себя в соответствии с ее всем известными требованиями, чтобы не пришлось, не дай, Бог, столкнуться с ее наказанием. Лишь старики смело рассказывали детям о БЕЛОЙ ПЕРЧАТКЕ, подготавливая их ко взрослой жизни. Старикам уже, а детям пока еще ничего было бояться.
БЕЛАЯ ПЕРЧАТКА таких не наказывала, только защищала, если ситуация была создана неправильным поведением взрослых, молодых и сильных людей.
Поэтому никто из соседей не произнес ни слова. Только старик - отец хозяина дома вслух ответил на слова Веры, задумчиво вглядываясь в темноту за окном:
- Подумать только! Давненько о ней не было слышно! Я уж подумал было, что перчатки в том сундуке закончились и мертвец, натешив свою грешную душеньку, нас, живых, оставил, наконец, в покое.