Уменьшился ландышево-трупный смрад, исходящий от окружающего мертвеца дымчатого ореола, даже фрак его «очистился» и утратил свою припорошенность то ли пылью, то ли плесенью.
Каждый раз после встречи с ним я терял сознание, а очнувшись, получал ковш воды. Постепенно даже руки перестали меня слушаться.
Перед тем, как меня отпустить на волю, мертвец произнес, не разжимая губ, гортанным голосом, что теперь мне ни одна женщина не понадобится, а не то, что несколько сразу, и физически я буду слабей любой из них, поэтому не я, а они смогут меня избивать и мучить, если им этого захочется.
Как я очутился невдалеке от нашего поселка в лесу, не знаю, не помню ничего - был в забытьи, но раз нашли там БЕЛУЮ ПЕРЧАТКУ, то это, безусловно, ее проделки. Знаю только, что я шел, шел медленно, но шел сам и гораздо дольше, чем туда добирался. Не мудрено, что я поседел - пережить такое просто немыслимо.
Может, мы с тобой сошли с ума? Или Тамара, рассказывая нам свои сказки в Воронцовке, загипнотизировала нас на столько лет? Этот вопрос я задавал себе не раз и не мог ничего понять, пока ты мне не сказала, что здесь все о БЕЛОЙ ПЕРЧАТКЕ знают, но боятся говорить о ней, чтобы не накликать беду на себя и свою семью, да и давно о ней слышно не было. А что с той БЕЛОЙ ПЕРЧАТКОЙ, что висела над моей головой в лесу на дереве, когда меня нашли?
- Никто не решился до нее дотронуться, хотя многие разглядывали ее с удовольствием. Ведь она была такая красивая, такая изящная и белоснежная, без единого пятнышка. Нашли тебя, конечно, благодаря ей. Она сверкала такой белизной среди темного леса, что издалека притягивала к себе взоры поисковиков. Когда тебя унесли, никто не заметил, куда она исчезла, а вернувшись в поселок, увидели, что она висит над окнами твоей секретарши. Весть об этом мгновенно разнеслась по всему поселку и теперь ни один мужчина не подойдет к ней, побоится. Она наказана тоже.
Бросай думать обо всех этих ужасах, отдыхай. Теперь самое главное для нас с тобой, чтобы ты поправился, окреп, набрался сил и навсегда забыл о БЕЛОЙ ПЕРЧАТКЕ, мертвеце и начинал думать о жизни, о работе. Поблагодарим Бога, что ты остался жив, что вернулся домой. Я заварила тебе успокоительный чай из трав, выпей его с медом и начинай учиться спать, как прежде.
Говоря это, Вера нежно и ласково гладила руки, щеки Николая, старалась успокоить его, уговорить расслабиться и забыть обо всем страшном, обо всем сверхъестественном и необъяснимом, что осталось позади, убедить себя, что все переменится и будет хорошо.
Часть 17
Но шло время, кончилось лето, а Николай никак не мог набраться сил. Никакие усилия врачей, никакая забота Веры не могли помочь ему стать полноценным человеком, здоровым и сильным мужчиной. Он ходил, едва волоча ноги, а руки его, словно плети, болтались вдоль туловища. С большим трудом он подносил ложку ко рту, но отрезать хлеб ножом или наколоть на вилку кусок мяса не мог, более того, у него не было сил это мясо разжевать.
Пытаясь ходить на работу, он понял, что выполнению инженерных обязанностей его здоровье, его состояние не соответствует. Кроме неимоверной физической слабости, Николай стал очень медленно соображать и часто не успевал следить за ходом мысли выступающих на совещаниях, не замечал, что спит на этих совещаниях и даже похрапывает.
К нему относились снисходительно до поры, но вскоре стало ясно, что столь значительную должность Николай занимать не может. Он даже писал с трудом, да еще, как говорится, как курица лапой.
Николай очень стыдился своей слабости, думая, что люди перешептываются за его спиной. Ведь каждый из них знает, что это наказание за его грехи, поэтому Николай решил уехать начальником участка на буровые.
В его душе к этому времени поселилось ощущение, что Вера, именно Вера виновата во всех его бедах. Сказать ей вслух об этом ему совесть не позволяла, но видеть ее каждый день ему было тяжело.
На буровых, в бригадном домике жили одни мужчины. Вера съездила туда один раз с Васяткой, привезла туда поселковых продуктов, насолила мужикам целую бочку грибов, попрощалась с мужем, по-дружески поцеловав в щеку, и уехала домой. Договорились они жить врозь, но деньги на содержание Веры и Васятки Коля обещал передавать.
Тем временем Вера так привыкла к мальчику, что воспринимала его как своего сына. А после того, как узнала, что случилось с секретаршей Николая, напрочь запретила себе думать о своей влюбленности в Янека.