Возможно, что не только внезапное появление противника, но и самый облик этого человека заставил его в первую минуту растеряться от неожиданности, ибо в этом противнике Скэрти узнал того самого всадника, который накануне у постоялого двора так дерзко провозгласил тост «За народ».
Он не забыл этого оскорбления, а теперь вторичный вызов незнакомца привел его в такое бешенство, что у него на секунду отнялся язык и он не мог выговорить ни слова.
– Так это ты, подлый изменник, ты! – наконец вымолвил он, когда к нему вернулся дар речи.
– Изменник или нет, – невозмутимо отвечал кавалер, – я требую от вас удовлетворения за вашу недостойную выходку, которой вы оскорбили собравшееся здесь общество порядочных и заслуживающих уважения людей. Ваши развязные манеры, может быть, и сходят вам во Фландрии, где вы, надо полагать, давали им полную волю, но я научу вас вести себя иначе по отношению к нашим английским девушкам!
– А кто вы такой, что собираетесь учить меня?
– Не подлый холуй, капитан Ричард Скэрти! Не думайте, что вам удастся отвертеться с помощью этих трусливых уверток! Вы будете драться, или вам придется извиниться!
– Извиниться! – в ярости закричал кирасир. – Капитан Скэрти будет извиняться! Ха-ха-ха!.. Вы слышите, корнет Стаббс? Вам когда-нибудь приходилось видеть, чтобы я перед кем-нибудь извинялся?
– Никогда, клянусь честью! – отвечал Стаббс.
– В таком случае, пеняйте на себя, – сказал кавалер, становясь в позицию, чтобы начать поединок.
– Нет-нет! – вскричала Марианна, бросаясь к Голтсперу и словно пытаясь загородить его своим телом. – Так не годится, это нечестно, сэр! Он в латах, а вы...
– Нечестно! Нечестно! – послышалось со всех сторон, и в ту же минуту какой-то рослый человек свирепого вида, с всклокоченной черной бородой, расталкивая толпу, протиснулся на площадку.
– Не годится это, мистер Генри! – крикнул бородач, подбегая к Голтсперу. – Не дело это – так рисковать! Я знаю, вам нипочем одолеть в честном бою любого из здешнего края, да, пожалуй что, из всей Англии! Ну, а так-то оно нечестно выходит. Пусть господии солдатский капитан скинет с себя свои стальные нашлепки, тогда это будет по-честному. Разве не правда, товарищи?
Все стоявшие кругом дружно закричали:
– По-честному! По-честному! Заставить офицера снять латы!
– Совершенно верно, – сказал подошедший Уолтер Уэд. – В поединке для обеих сторон условия должны быть равны. Разумеется, капитан Скэрти, вы не станете возражать против этого?
– Мне не требуется никаких привилегий, – отвечал капитан кирасиров. – Он может поступать, как ему угодно, но я ни за что не сниму с себя доспехов!
– В таком случае, ваш противник тоже должен надеть доспехи, – заявил один из кавалеров, подошедших вместе с Уолтером. – Поединок не может состояться, пока это не будет сделано.
– Нет, нет! – подхватили в толпе. – Драться так драться обоим в латах!
– Может быть, этот джентльмен, – сказал один из кавалеров, указывая на корнета, – не откажется одолжить для этого случая свои доспехи? Это упростило бы дело. Размер, кажется, более или менее подходящий.
Стаббс взглянул на капитана, словно спрашивая его: не давать?
– Дайте, пусть надевает, – сказал Скэрти, понимая, что с таким предложением вряд ли можно не согласиться.
– Пожалуйста, пусть надевает, – повторил корнет и тотчас же начал снимать с себя доспехи.
Немало нашлось услужливых рук помочь Генри Голтсперу облачиться в защитную броню, и через несколько минут он уже был в стальной кирасе корнета, с пристегнутыми к ней нагрудными и наплечными латами; руки его были защищены стальными нарукавниками; а стальные поножи, прикрывавшие ноги, соединялись с набедренником. Все это оказалось ему как нельзя более впору, словно было сделано по его мерке.
Оставалось надеть только шлем, который чья-то дружеская рука уже собиралась водрузить ему на голову.
– Нет, – сказал Голтспер, отстраняя шлем, – я предпочитаю остаться в моей шляпе! – И, указывая на трофей, красующийся на ее полях, он добавил: – Это будет мне надежной защитой! Здесь было нанесено оскорбление английской девушке, и – да будет мне порукой эта девичья перчатка! – я заставлю ответить за это оскорбление!