Оба офицера были без доспехов и, против обыкновения, даже без стальных кирас.
Скэрти был одет по последней моде и обращал на себя внимание обилием всевозможных украшений. На нем были камзол из желтого атласа, короткие атласные штаны, отделанные внизу шелковой лентой с золотыми застежками. Широкий вандейковский кружевной воротник, такие же манжеты и алый пояс, также расшитый золотом; ноги его были обуты в ботфорты из желтой кожи, а их широкие отвороты были пышно отделаны тонким белоснежным батистом.
Несмотря на мертвенную бледность и мрачное, почти зловещее выражение, нередко мелькавшее на его лице, капитана Скэрти можно было назвать красивым человеком. В глазах многих придворных дам он считался необыкновенно интересным; и сейчас, когда он сидел, непринужденно откинувшись в кресле, и перекинутый через его правое плечо алый шарф перекрещивался с другим, более темного оттенка, завязанным петлей, в которой покоилась его правая рука, он бесспорно производил впечатление.
Раненый мужчина, в особенности если он был ранен в поединке, опасен для взоров чувствительных молодых леди. Возможно, что капитан Скэрти проникся этой не слишком глубокой истиной. Возможно, что такая мысль пришла ему в голову в это самое утро, когда он завершал перед зеркалом свой туалет.
Корнет Стаббс не отличался ни красотой, ни изяществом, однако всякий, кто был знаком с обычным неряшливым видом Стаббса, не мог не заметить, что в это утро он оделся особенно тщательно.
На нем была его обычная кожаная куртка, но с чистым воротником и чистыми манжетами, и его пухлое румяное лицо также было чисто вымыто, что бывало далеко не всегда.
Даже его соломенные волосы чуть-чуть блестели, точно их недавно старательно приглаживали щеткой.
Щеки Стаббса пылали, а в глазах появился мягкий блеск, свидетельствовавший о каком-то душевном волнении, о каких-то более тонких мыслях, чем те, которые владели им обычно. Словом, у Стаббса был вид человека, который имел несчастие влюбиться.
Корнет стоял молча, как будто, доложив, он теперь ожидал ответа.
– Я рад, что они приняли это так спокойно, – сказал капитан в ответ на сообщение, которое ему сделал корнет. – Наши молодцы не привыкли спать в конюшнях, когда под боком у них прекрасный дом. Но мы теперь в Англии, Стаббс, и здесь не годится вести себя так, как во Фландрии. Мы можем восстановить этим здешний народ против нашего доброго короля.
– Да, верно, – тупо подтвердил Стаббс.
– А кроме того, – продолжал капитан, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему подчиненному, – у меня есть и другая причина не позволять им грабить и вольничать до поры до времени. Может наступить такой момент, когда окажется выгодно «нажать». Кошка играет с мышью, прежде чем съест ее. А что, эти бездельники ворчали на мои приказания?
– Нисколько! Ей-Богу, нет! Они слишком привязаны к вам.
– Так вот что, корнет: когда вы пойдете к ним, можете обещать им вдоволь мяса и пива. И того и другого они получат полный рацион, а может быть, и двойной. Но чтобы не смели самовольничать и таскать! Скажите им, чтобы соблюдали восьмую заповедь, и, если кто-нибудь посмеет ее нарушить, пусть знает: тут же вздерну на сук! Им надо внушить, что мы сейчас не на войне, хотя Бог знает, не придется ли нам скоро опять воевать. Судя по тому, что я слышал и видел вчера среди этого сброда, я не удивился бы, если бы король еще до весны приказал нам расправиться с ними.
– Очень на то похоже, – согласился Стаббс.
– Мне-то все равно, когда бы это ни случилось, – задумчиво продолжал капитан кирасиров. – Чем скорее, тем лучше! Но только если дело дойдет до драки, нас отсюда отзовут, а после этих чертовых маршей и контрмаршей я не прочь отдохнуть немного. Мне кажется, я мог бы чудесно насладиться здесь полным бездельем – так, месяц-другой. Ведь недурна квартирка?
– Ну, еще бы!
– И девушки тоже недурны... Вы их видели?
– Да, мельком в окно, в то время как я одевался. Я видел – их было две на террасе.
– Их только две и есть – дочь и племянница. Ну, корнет, признавайтесь: которая из них?
– Пожалуй, маленькая мне больше по вкусу. Красотка, черт побери!
– Ха-ха-ха! Как же я не догадался! – воскликнул капитан. – Да, продолжал он, понизив голос, словно рассуждая сам с собою, – я думаю, да и всегда так думал, что мать-природа создала некоторые души, совершенно не способные оценить ее лучшие произведения! Вот передо мной человек, который искренне считает, что эта маленькая егоза и жеманница красивее царственной сестры. А эта женщина, на взгляд человека со вкусом и опытом, обладает такими достоинствами! Редкими достоинствами. Ха-ха-ха! Стаббс – что он видит? Юбку да корсаж! Я вижу много больше – нужно ли говорить! – душу. Он видит хорошенькие губки, блестящие глазки, красивый носик, пышные косы и влюбляется без памяти в то или другое. А для меня это не только губы, взгляд или волосы, а все вместе – и губы, и глаза, и нос, и щеки, и кудри неотделимо от души!