Я иду к главному входу и самостоятельно открываю дверь ключом. Не утруждаю себя лифтом, а просто тащу свой чемодан вверх по грязным лестничным пролётам, слёзы катятся по моим щекам, поскольку я не хочу позволить ему уйти. Я не хочу быть съеденной. Я ― не пешка. Я ― королева, ублюдочный Джастин! И игра не окончена, пока не падет король.
Я останавливаюсь на последней площадке.
― Я не одна из тех девочек, ― произношу я, мой голос эхом отдается на пустой лестничной клетке. ― Нет, ― я качаю головой, открываю дверь и направляюсь в свою квартиру, захожу и бросаю свою сумку вниз. Я ненавижу то, что оказываюсь перед необходимостью выбрать именно этот путь, но, по правде говоря, я не знаю другого способа достучаться до его толстого грёбаного черепа. Я просто хочу того, что будет лучшим для нас. Только этого. Просто так будет лучше.
Глава 16
Джастин
«Тяжело» — Linkin Park
Я смотрю через окно кофейни. Мариса за столом, ноутбук открыт, кофе около неё. Кобейн ворчит, и я смотрю вниз, так как он сидит на тротуаре и чешет за ухом.
— Что мы делаем, ублюдок, а?
Он уставился на меня, пуская слюни, которые капают из его пасти. Он трясёт своей головой, а я опять всматриваюсь через стекло. Она оглядывается вокруг так, как будто ищет меня.
— Ладно, — произношу я, поправляя свой ноутбук под мышкой, прежде чем тяну за поводок Кобейна, — Пойдём.
Я иду вниз по улице, мои мысли путаются. Я знаю, что я — мудак, и это не то, чем я хочу быть… Я просто не знаю, чего хочу. Любовь... Я хочу любви, а кто, чёрт возьми, не хочет? Но это не подходящий момент. Кто-то всегда в итоге окажется дерьмом.
Я прохожу несколько кварталов, позволяя Кобейну останавливаться, чтобы пописать и обнюхать задницу какого-то пуделя, а затем останавливаюсь под наклоненным железным знаком в подворотне «Моби Дик». Я смеюсь, пока прохожу под видавшим виды знаком, вниз по грязному переулку к конкретной лестнице, которая ведёт к проржавевшей металлической двери.
— Не трогай здесь всякое дерьмо, так как ты сделал в прошлый раз, — говорю я Кобейну, пока открываю дверь и вхожу в тускло освещенный бар.
Когда я захожу внутрь — здесь пусто, вот почему я люблю эту поганую дыру. Здесь всегда никого нет. Бутылки ликера покрыты слоем пыли. Я понятия не имею, как это место остается на плаву. Мне нравится думать, что это просто прикрытие для какой-то схемы отмывания денег. Здесь внутри душно и сильно пахнет плесенью. Черные стены протерты к чёртовой матери и покрыты плакатами групп из 70-ых, что пожелтели от старости. Здесь есть пулевые отверстия в стене позади барной стойки, а рядом с ними клочок бумаги, прикреплённый кнопками, на нём написано: «С наилучшими пожеланиями, от Готти». Именно отсюда я и взял схему отмывания денег — из-за этого пулевого отверстия.
Я притянул Кобейна к барной стойке из красного дерева, мой ноутбук под рукой. Рональд — раздражительный старый мудак — владелец этого места, выскочил из-за стойки в тот момент, когда я бросил мой компьютер на барную стойку. Он провел рукой по голове, приглаживая свое небольшое количество всклокоченных седых волос, которые сумел взъерошить ветер.
— Дерьмо, я думал, ты умер, — он улыбается, показывая свои запятнанные никотином зубы.
— Не-а, пишу.
— Ещё больше слащавого дерьма?
Я сижу на ветхом старом табурете, и он шатается и скрипит под моим весом.
— Что-то типа этого.
— Я думал, что ты собирался написать что-то стоящее моего времени чтения?
Я впиваюсь в него взглядом.
— Отъ*бись, — улыбаюсь я.
Рональд подхватывает бутылку виски, вворачивает воронку и наливает полный стакан, прежде чем двигает его прямо передо мной.
— Чёрт, я попытался прочитать ту первую часть твоего дерьма. Как ты собираешься испортить вполне хорошую и сильную историю любви? — он делает вид, что вставляет кляп. — Это оскорбляет моё мужское достоинство. Просто закончи всё кровью и увечьями в следующий раз.
— Хорошо, Рон, — я подношу стакан к губам и делаю глоток, прежде чем открываю свой компьютер. Он уставился на мой ноутбук с приподнятой бровью.
— Что ты, бл*дь, собираешься делать? Это не кофейня.
— Ага, хорошо… — я думаю о том, почему ушел из кофейни: из-за Марисы, писавшей за одним из столов. Я поднимаю мой стакан в тосте. — Хемингуэй говорил: пишите пьяными, редактируйте трезвыми.
— Да, да… — он протягивает мне руку. — Дай мне свою карту, и я открою твой счет.
Я вытаскиваю свой бумажник из кармана и вручаю ему мою карту. Бросаю поводок Кобейна на пол. Он кружится несколько раз, прежде чем шлепается вниз рядом с ножками табурета с обиженным и с бестолковым ворчанием.