Дверь распахивается, и мы в невпечатляющем фойе. Груда коробок для переезда свалена справа от двери, велосипед опирается на стену около них. Я следую за Джастином к лифту, моя рука всё ещё в его, его большой палец нежно потирает мои костяшки. Ты не ведёшь себя так с приятельницами по траху. Нет, не ведёшь, но всё равно приглашаешь их трахнуть тебя.
Лифт поднимает нас на пятый этаж, и мы выходим, направляясь к последней квартире справа. Он открывает дверь, и Кобейн стремительно выскакивает, лая.
— Ох, ну перестань, Кобейн. Она — наша подруга, — он гладит его по голове, и пес успокаивается, продолжая вилять хвостом, стуча им по стене напротив входа. — Теперь. Место, — Джастин указывает через комнату, и собака спешит, запрыгивая на полосатое спальное место перед огромным панорамным окном во всю стену.
Я осматриваюсь вокруг. Везде чисто. Черно-белые фотографии на стенах. Красная софа, диван на двоих и чёрно-белое полосатое кресло в углу. Я следую за ним в гостиную, и он указывает мне, где присесть.
— Не желаешь ли вина? — спрашивает он. Я киваю, пока присаживаюсь, а он идет на кухню. Над вышеупомянутым креслом выставлена на обозрение гитара. Я искоса смотрю на неё и едва могу разобрать подпись, накарябанную на блестящей чёрной поверхности.
— NIN (прим.: имеется в виду группа Nine Inch Nails), — произносит он, протягивая мне бокал шардоне. — Встретил их, когда они играли на Мэдисон-сквер.
— О, ничего себе. Обожаю их.
Терпеть их не могу…
Он усаживается на кушетку рядом со мной, держа вино и располагая свою свободную руку на моём бедре.
— Ага, Трент довольно классный мужик, — он указывает на что-то позади нас, и я поворачиваюсь. Стена увешана барабанными палочками и медиаторами, плейлистами и обложками альбомов — все с автографами. — Вообще-то я встретил множество крутых музыкантов. Джон Майер (прим.: американский автор-песенник и исполнитель, гитарист и клавишник) — мудак. Парень из Tool — весьма, бл*дь, эпичный.
Эпичный. Я боюсь, когда используют это слово. Джастин, нам, что по двадцать?
— Просто потрясающе, как ты…
— Моя бывшая девушка. Она делала некоторое рекламное дерьмо для Sony, — он пригубляет своё вино, а меня коробит, когда думаю о них, обнаженных.
— О… — я делаю большой глоток вина. — Это, должно быть, весело.
— Ага, у неё было много веселых моментов.
Спорю, так, бл*дь, и было. Я хочу спросить, была ли она брюнеткой. Была ли она тупой как пробка с огромными сиськами и хороша ли в постели, но вместо этого я улыбаюсь. Он забирает мой бокал с вином из руки и ставит на кофейный столик перед нами.
— Я скучал по тебе, — его рука скользит вверх по моей шее и обхватывает мой подбородок, его пальцы зарываются в мои волосы. Я прикусываю свою нижнюю губу. Я не хочу признаваться, что тоже скучала по нему. — Ты должна простить меня за то, что в последние несколько дней я вел себя как мудак, я просто, это мы… это просто пугает меня. Это офигительно и... — он прикусывает губу зубами, прежде чем снова целует меня, в этот раз жёстче — скорее, клеймя. Он сжимает мои волосы в кулаки, дергает мою голову, наклоняя её на бок.
Я целую его в ответ, постанываю в его рот, рывком притягивая за рубашку и ремень джинсов.
— Боже, как же я ненавижу тебя, — шепчу я напротив его губ.
— Я не верю в это. Мне практически кажется, что ты любишь меня, — моё сердце пропускает удар и пускается галопом, а он подталкивает меня опуститься на кушетку, располагая своё твёрдое тело поверх моего.
И в считанные минуты он внутри меня, и я стону. И это, Джастин, то, как всё должно быть. Вот так разворачивается история любви. Я знала, что ты изменишь своё мнение, мой милый возлюбленный, я знала это, потому что верю в тебя. Вообще-то, я верю в тебя и меня, так как это правильно. Это правильно. Я должна спасти тебя от тебя самого, ты идиот.
Я просыпаюсь в его руках, шум и суета города слышны через единственное двойное стекло. В какой-то момент Кобейн тайком пробрался в комнату и лежит в ногах на кровати, его тяжелый вес на моей ступне является причиной её онемения. Я дёргаю своей ногой, но он не двигается. Джастин перемещается в кровати и стонет.
— Который час, детка?
Я оглядываюсь вокруг в поисках часов, наконец, замечая их на комоде.
— Одиннадцать.
— Е*ать, — он переворачивается на живот, утыкаясь своим лицом в матрац, а затем накрывает голову подушкой. — У меня назначена встреча, на которой я должен быть.
Я глажу его широкую спину. Его кожа такая тёплая и гладкая, что я просто хочу весь день лежать здесь и прикасаться к нему.
— Не ходи, — шепчу я.
Смеясь, он бросает подушку на пол, затем оборачивает руки вокруг меня, притягивая моё тело ближе к себе, целуя в шею.