— Послушай, — произношу я, — Мне… мне жаль, ладно. Я просто… — я вздыхаю и прикасаюсь кончиками пальцев к её спине. — Я плох в этом дерьме: чувствах и всём таком.
— Я думала, что могу делать это с тобой, — шепчет она, сердито смахивая слёзы, струящиеся по её щекам. — Я думала, что просто смогу, ну, ты понимаешь, трахаться с тобой. Я имею в виду, повеселиться и только, я знаю, что ты — игрок. Я никогда не предполагала, что у меня появятся чувства к тебе.
— Детка, ну, ладно, ты должна знать, что у меня тоже есть чувства к тебе? — я наклоняю голову вниз, обхватывая её за подбородок, приподнимая её лицо. — Мариса, ты понимаешь, что в этом что-то есть, верно? — она пристально смотрит на меня, и я клянусь Богом, её глаза такие же голубые, как и этот грёбаный океан прямо передо мной, и такие же глубокие. Такие же глубокие… — Боже, я облажался.
— Я просто не хочу быть той девочкой — худшей из худших. Я никогда не была такой девочкой.
— О чём ты говоришь?
— Глупой девочкой.
— Дерьмо, ты не…
Она прищуривается, и неискренний смех соскальзывает с её губ.
— Нет? Что-то по-другому со мной?
— Конечно же, — я обхватываю её щеку и улыбаюсь, поскольку чувствую что-то волнующее в глубине моего маленького циничного сердца. Там немного жизни, которую только она знает, как вытащить на поверхность, и не важно, как бы сильно я не старался победить это, я не могу. — Я же говорил тебе, что ты другая.
— Слова, Джастин. Я чувствую, что всё это — слова. В конце концов, ты — автор романов. Ты усовершенствовал искусство слова, — она смеется. — Если честно, то я думаю, что влюбилась в тебя ещё до того, как встретила. Я влюбилась в твои слова, — она качает головой. — Как я так облажалась? Влюбиться в рок-звезду — звучит как самая идиотская вещь, которую только можно сделать, но я начинаю думать, что, возможно, влюбиться в писателя в тысячу раз хуже. Они зарабатывают на жизнь, заманивая нас своими словами, делая самую абсурдную ложь правдоподобной.
И... дерьмо. Вода несётся бурлящим потоком, волны обрушиваются на наши ноги, пока солнце поднимается выше над прозрачным горизонтом из белых барашков.
— Всё, что я могу сказать, — прости, и я не хочу, чтобы ты чувствовала себя таким образом, и я определённо не хочу тебя потерять.
Она пристально смотрит на меня. Её ноздри раздуваются. Её прелестные глазки все в слезах, и всё, что я хочу сделать, — это сцеловать их прочь, прямо здесь, под этим восходящим солнцем, рядом с этими ревущими океанскими потоками, потому что, бл*дь, разве не об этом мне нравится писать в книгах? Это совершенно, реально, всё так и есть. И тогда я наклоняюсь, грубый песок скрежещет под моими ногами, когда я беру в руки её лицо и притягиваю к себе.
— Поцелуй меня, — шепчу я, мои губы прижимаются к её.
Медленное дыхание срывается с её губ, а затем она буквально врезается своим ртом в мой. Я целую её. Она целует меня. Наши языки танцуют в злом возмущенном столкновении от страха и нужды. И когда я отрываюсь от неё, чтобы сделать вздох, я смотрю ей в глаза.
— Останешься до завтра? — спрашиваю я.
— У меня рейс в два.
— Мне всё равно. Я куплю тебе другой билет. Я просто хочу провести с тобой ещё один день здесь.
Она прикусывает нижнюю губу, её щёки приобретают застенчивый розовый оттенок.