Максим сел на место следователя и неторопливо, чуть улыбаясь, начал:
— Михаил Петрович, какой смысл вам упрямиться? Всё бы вскрылось рано или поздно, так что лучше скажите и всё.
— Я повторю — нет! — огрызнулся Степанов.
Максим понял — этого придется бить, может быть даже ногами. Поэтому он сказал:
— Белая, выйди.
Вика всё поняла и вышла, не став спорить.
— Что, отправил свою бабу, чтобы она не видела, как ты будешь меня месить? Нежная она такая, да? — нагло осведомился Степанов.
— Во-первых, Белая не баба, а женщина, а во-вторых, ты сам напросился. Ты по-человечески не понимаешь. — С этими словами Исаев нанёс зарвавшемуся Мише удар в ухо. — Это тебе за то, как ты меня вазой приложил. Ещё или скажешь?
Степанов молчал. Максим обошёл стол и встал за спиной Миши.
— Лучше скажи, — прошипел Исаев на ухо Степанова. Его пальцы медленно продвинулись к горлу Михаила Петровича, придавив сонную артерию.
Здесь Миша понял, что своя жизнь дороже и раскололся:
— Ну, ладно, ладно, сейчас скажу, только не надо меня трогать. — Максим отпустил артерию, но руку не убрал. — Да, скажу я, убери руку, в самом деле! Брал я деньги, отдавал, себе забирал честные десять процентов.
Исаев, стоя за спиной Миши, улыбнулся. Это был чисто психологический приём, действовавший безотказно. Он вовсе не собирался душить Степанова. Максим начал задавать вопросы, на которые Миша, по-хорошему, должен был ответить ещё два часа назад:
— Кто такой?
— Он назвал имя, но я не знаю, настоящее ли. Сказал, что Павел Морозкин, но по произношению — чистый хохол.
— Приметы, внешность.
— Такой невысокий, но крепкий, лет эдак за сорок, тёмные волосы, глаза такие — фиг пойми какого цвета, но вроде бы какие-то голубые. Говорит на русском, я уже сказал, с украинским акцентом.
— Что ещё?
— Ну, не знаю, вроде всё. Хотя нет, не всё! У него татуировка на запястье — змея себя за хвост кусает и ещё на плече — баба, типа как их того фильма, ну ты наверное знаешь, про кролика. Баба с голубыми глазами и красными губами, такая прям, как девица из кабаре смотрит. И под тату надпись «Больше никогда».
— Что он тебе говорил по поводу, зачем деньги?
— Да ничего он мне не сказал, думаешь, я не спрашивал? Говорил: «Не твоё дело, давай деньги и бери проценты». Я только один раз слышал, как он кому-то по телефону говорил про какие-то стволы, а мне потом здорово наподдал, чтобы не подслушивал.
— Больше ничего не знаешь?
— Ей Богу! Правда, ничего.
— Ну, ладно, поверю. А ты, смотри, больше не дерзи мне.
— Хорошо, не буду, только ты, это, пожалуйста, руку убери с горла, мне как-то не по себе. И прости, что твою жену бабой назвал. Вырвалось.
— Ладно, прощаю, живи. Лейтенант Дёмин! Идите и заберите его, он всё сказал. — С этими словами Максим выглянул в коридор.
— Уже сказал? — Дёмин вышел из курилки. — Что вы его там, душили?
— Маленькая профессиональная тайна. Артерию прижал, он и испугался.
— Ничего себе! Надо запомнить! — Следователь с восхищение смотрел на Максима. — Что-нибудь ещё?
— Я сейчас вам продиктую описание человека, вы его сейчас пробейте по базе, чтобы нам двадцать раз не ездить.
Следователь сел и начал записывать приметы человека, пока известного как Павел Морозкин. Записав, Дёмин удалился в компьютерный кабинет. В этот момент вошла Вика.
— Как дела? — спросила она Максима. — Быстро он сознался, ты ему артерию придавил?
— От тебя ничего не скроешь, — улыбнулся Исаев. — Вика, что тебе говорит татуировка в виде девушки из кабаре с голубыми глазами и надписью «Больше никогда»?
— Татуировка советских времён, тюремная, — ответила Вика, которая в 2009 году писала монографию о татуировках. — Кололи её чаще всего тем, кто был связан с борделями и прочими сутенёрскими штучками.
Пока Вика говорила, вернулся следователь.
— Нашли мы его. Настоящее имя и правда Павел Дмитриевич Морозкин. Родился в Крыму в 1970 году. В возрасте двадцати лет первый раз сел.
— За содержание борделя? — спросила Вика.
— Да, — удивлённо ответил следователь. — Просидел три года и вышел. Он бы меньше просидел, но там ещё прибавили за разбой. Не женат, детей нет. Второй раз сел уже в девяностых, здесь не написано за что. В последнее время занимался перепродажей оружия. Это всё.
— Где Морозкин живёт?
— А он теперь нигде не живёт. Его убили два дня назад.
Максим и Вика переглянулись.
— Вот так как, — присвистнул Исаев. Они с Викой думали об одном и том же: два дня назад им дали задание раскрыть этот заговор. Тот, кто за этим стоял, имел доступ к ним, в разведку.
Глава 5. «Не доверяй никому».
Вика и Максим вышли из здания московского РОВД. Некоторое время они ехали в полном молчании, каждый был погружён в осмысление только что услышанного.
— Нам надо где-нибудь поговорить, но так, чтобы нас точно никто не подслушал, — нарушил молчание Исаев.
Вика кивнула:
— Поехали на Арбат, в «ЭльдоВидео», возьмём у Мелкого ключи от его комнаты, а ему я дам свои.
Через десять минут они были уже в торговом зале магазина бытовой техники «ЭльдоВидео». Вика быстро нашла Лёшу в отделе телевизоров. Тот стоял, облокотившись на витрину, и что-то ел, видимо, у него был маленький обед. Когда Макс увидел Мелкого, он невольно подумал, как Вика с братом похожи: те же чёрные волосы, светло-зелёные глаза, чуть надменное выражение лица. Правда Лёша был намного выше сестры и худее её.
— Лёша, привет, — начала Вика. — Слушай, дай мне ключи от своей комнаты.
— Зачем? — Лёша удивился, для чего сестре понадобилась его холостяцкая, убитая комната, в которой он, с ужасом подумал Лёша, он убирался только на прошлой неделе.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — назидательно сказала Белая. — Давай ключи, а сам после работы езжай в мою. Ну как предложение?
Лёша обрадовано достал из кармана джинсов свои ключи. Он соглашался ехать в квартиру сестры хоть сейчас. Для сравнения: или комната в студенческом общежитии три на пять метров или двухкомнатная квартира с евроремонтом на Садовой. Правда, Лёша всегда с каким-то суеверным ужасом ходил по данному адресу, так как квартира Вики располагалась точно над квартирой №50 в доме 302-бис.
«— У меня соседи снизу — «нехорошая квартира», — часто шутила Вика, однако ничего подозрительного никогда не происходило.
— Если, что переночуешь у меня, — сказала Вика, совершив с братом обмен жилплощадью.
— Ко мне сегодня Марти должна была прийти, я её к тебе на квартиру приведу, можно? — спросил Мелкий, благодарно пряча ключи в карман.
— Можно, — покровительственно сказала Вика и добавила: — Кровать мою не трогай, лучше диван расстели.
— Окей, систер. — Лёша шутливо салютовал сестре. Вика засмеялась и направилась к выходу.
Макс посмотрел на Лёшу.
— Максим, у меня разрешение на отношения с Викой спрашивать не надо, я на семь лет младше и моё мнение не учитывается, — сказал Лёша. — Ты, если что приходи послезавтра к нам в общагу, у нас маленький банкет по случаю окончания через два месяца учёбы.
— Да. Я не об этом, — улыбнулся Исаев и подумал: «Нас все так часто за пару принимают, а я, дурак, не могу решиться ничего ей сказать». — А на вечеринку навряд ли приду, у нас много работы. Кстати, Лёха, у тебя же интернет в комнате есть?
— А как бы я, по-твоему, жил без него? — усмехнулся Лёша. — До скорого, у меня обед закончился, ещё ценники переклеивать. — Белый, картинно выбив себе мозги из воображаемого пистолета, направился к кассе.
Исаев тоже направился к выходу.
— Да, кстати. — Лёша уже около выхода догнал Максима. — Закиньте мне в холодильник чего-нибудь покушать, а то у меня второй день ничего нет! — И он опять скрылся за большой картонной фигурой телефона Nokia.
В половине шестого Исаев и Белая, поднявшись на третий этаж общежития для студентов-математиков, вошли в Лёшину комнату.