Когда допрашивали Маркуна, тот подтвердил показания Старикова о заинтересованности Совенко. А также — что знал от Совенко и Макарова, что они купили Калиушко квартиру и что та хочет ещё. И что он даже об этом в начале следствия говорил следователю, называя фамилию Шагин вместо фамилии Макаров, который ему сказал делать так на случай задержания и что от него, Маркуна, и требовали избиениями в РОВД сотрудники милиции. И предъявил суду медсвидетельство о побоях в РОВД. На вопросы прокурора Маркун ответил, что никогда от Совенко и других не слышал о заинтересованности Шагина в совершении нападения на Калиушко. И что подтверждает показания, которые он давал на следствии, только в той части, в которой они совпадают с данными показаниями им в суде.
Потом суд перешёл к допросу Гандрабуры. Тот сообщил, что в 1997 году к нему, поскольку он в том числе был знаком с компьютерной техникой, обратились его знакомые — Совенко и Макаров — с просьбой установить адрес (домашний) налогового работника Калиушко Т.В., которая, с их слов, наложила большой штраф на их фирму и попросила квартиру, которую ей то ли фирма, то ли они купили. А потом Калиушко стала требовать ещё. И они хотели подъехать к ней домой переговорить. Совенко сказал Гандрабуре адрес места работы Калиушко, кабинет и как она выглядит. Гандрабура узнал через компьютерную программу адрес Калиушко. От места работы проследил её путь домой и убедился, что адрес верный. Передал адрес Макарову и Совенко. Получил за проделанную работу от них денежное вознаграждение (и с тех пор стал для них выполнять подобные поручения). Потом Макаров и Совенко пригрозили ему, что Калиушко умерла и что он должен молчать. В РОВД били и требовали оговаривать Шагина о его причастности к каким только возможно преступлениям. Шагина он лично не знал и никогда не слышал ни от кого о его заинтересованности в каких-либо преступлениях, в том числе и в отношении Калиушко. Гандрабура говорил, что подтверждает показания на следствии только в той части, которая совпадает с его показаниями, данными в суде.
Во время допроса Геринкова, Старикова, Маркуна и Гандрабуры в зале была тишина. Как только судья Лясковская объявила перерыв до завтра, как сказала, что не рассчитывала, что так быстро пройдёт допрос Маркуна и других и не вызывала на сегодня свидетелей, секретарь сказала встать и судьи с заседателями вышли из зала, среди присутствующих стали слышны разговоры. А с пятого или шестого ряда с центра поднялись несколько человек в пальто, кожаных куртках, костюмах и галстуках со знакомыми с ТВ лицами депутатов Верховной Рады оппозиционных партий и фракций. Некоторые смотрели на меня, и я поздоровался кивком головы. Но то ли моё приветствие не было замечено, то ли проигнорировано, ибо через некоторое время они отвели от меня взгляды. А потом стали выбираться из прохода между рядами кресел. Я попрощался с Владимиром Тимофеевичем до завтра и помахал рукой Оле.
На следующий день на судебное заседание прокурор принёс видеодвойку — телевизор со встроенным видеомагнитофоном — и разместил её на своём круглом белом летнем кофейном столике, за которым сидел во время слушания дела и который в зале кинотеатра суда выглядел не по сезону, поскольку все участники процесса и посетители были в осенних пальто и куртках. И с этого телевизора, размер экрана которого не превышал 30 см по диагонали, суду, находящемуся на сцене на удалении больше чем десяти метров, и подсудимым и их адвокатам, которые были ещё дальше и, как и члены суда, смотрели на светящееся пятно кинескопа под углом 45®, в то время как находившиеся в зале вообще были лишены такой возможности, и в том числе как контролирующий орган по «Конвенции о защите прав человека» за судом и отправлением правосудия, видели только часть боковой и часть задней стенки телевизора — демонстрировал присутствующим видеозапись на предварительном следствии следственных действий, обращая внимание окружающих и в частности суд на то, что Гандрабура, Стариков и Маркун добровольно давали показания, обличая друг друга и свидетельствуя, что при организации и нападении на Калиушко действовали как члены единой устойчивой банды. И что сами говорили, что кроме Совенко, который выступал заказчиком (какие-либо показания которого вообще отсутствовали, поскольку он был покойным), осознавали, что нападение нужно было Шагину.