— С суда пойдёшь домой, а мне десятку навалят. Светани — подними футболку, давай, ну что тебе стоит!
Девчонка, смутившись, улыбалась.
Машина повернула и остановилась. Раздался звук бегущего ролика отъезжающих ворот. Автозак тронулся с места, проехал немного и остановился.
— Так, тушите сигареты, — сказал солдат, — приехали.
Через некоторое время зазвенели более тяжёлые ворота — машина заехала в «конверт» и остановилась около приёмной рампы следственного изолятора. Девочек быстро забрали. Собаку вывели из будки зака, и началась выгрузка. По одному арестованные выходили с вещами из машины и размещались в приёмном отсеке — светлом помещении с окрашенными в салатовый цвет стенами. Арестованные размещались вдоль стен перед решёткой, отгораживавшей проход. И после того как ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора) — высокий худощавый офицер в широкой фуражке и тёмных очках — называл фамилию и названный выходил к решётке и говорил «Я», офицер сравнивал его лицо с фотографией на карточке, пропускал через решётку, и арестованный, поворачивая налево, проходил в коридор, где располагались боксики, в один из которых контролёр закрывал арестованного до последующего обыска.
Фамилии назывались, и арестованные проходили через дверной проём в решётке. Я оставался последним, и тут со мной произошла заминка. ДПНСИ назвал мою фамилию, а потом спросил, продлевалась ли мне после трёх месяцев санкция.
— В деле её нету, — сказал офицер и удалился.
Солдат сказал мне, что, наверное, меня снова повезут в ИВС, ибо тюрьма без санкции не примет. У меня в душе блеснул лучик надежды. Может быть, действительно всё благополучно закончилось, прокурор во всём разобрался и не продлил мне санкцию? Однако через некоторое время конвейер снова двинулся. Видимо, был сделан звонок и было обещано, что мою санкцию подвезут позже. Я прошёл через решётку и в нерешительности повернул налево, оказавшись в длинном коридоре, по одну сторону которого было около десяти дверей, обшитых тонким железом, которое в некоторых местах вздувалось и прогибалось. На уровне человеческого роста в дверях были глазки, прикрываемые где резиновой, а где металлической круглой отодвигающейся пластинкой. На серо-жёлтой грязной дверной краске были натрафаречены большие красные цифры, обозначавшие номера боксиков. Пол коридора был покрыт серо-жёлтой плиткой для пола. Стены светлые; с потолка светили лампочки в стеклянных плафонах. По правой стороне коридора было несколько дверей и один проём типа небольшой комнатки. Там у стены стояла кушетка без спинки с сиденьем из коричневого кожзаменителя, а рядом с ней была покрашенная белой краской дверь с табличкой «Медицинский кабинет». Контролёр — молодой парень в форменных брюках и рубашке — спросил мою фамилию и закрыл меня в один из боксиков.
В боксике находился парень лет двадцати пяти, чуть ниже среднего роста, с большим лицом, аккуратно подстриженными, немного вьющимися светлыми волосами, одетый в чёрные брюки и светлую рубашку с коротким рукавом, в начищенных туфлях. По сравнению со мной — в туфлях, в верхние две дырки завязанных полоской синей ткани, в синих спортивных штанах и бежево-серой рубашке с коротким рукавом, с длинными волосами, бакенбардами и бородой из редко торчащих в разные стороны десятисантиметровых волос — он выглядел абсолютно приличным человеком. Парень с любопытством разглядывал меня, в то время как я попросил у него спички и закурил сигарету. Но тут дежурный, заглянув в глазок, спросил:
— Шагин тут?
Я отозвался, и дверь в боксик открылась. Дежурный провёл меня в медкабинет, где врач задавал мне вопросы: не болен ли я чем-либо, не принимал ли наркотики и так далее. Я был осмотрен с ног до головы, со спины и лица, взвешен (из моих ста двадцати семи килограммов осталось восемьдесят семь с половиной); также был измерен мой рост.
Всё это было занесено в мою медицинскую карточку. После чего у меня взяли кровь из пальца. И я был снова помещён в тот же боксик, где находился тот же молодой человек.
— Твоя фамилия Шагин? — спросил он.
— Да, — ответил я.
— Всё правильно: слава должна идти впереди человека, — сказал он, улыбнувшись, и протянул руку: — Влад!
Я ответил ему рукопожатием и представился:
— Игорь!
Влад сказал, что в этих боксах долго держать не будут — скоро поведут на обыск; а вот на тех (он имел в виду следующие боксики) можно просидеть до вечера.
Через некоторое время мы с Владом отправились дальше в конец коридора — на обыск. Влад шёл впереди меня, зная установленную процедуру. Мы зашли в проходную комнату, расположенную верхней палочкой буквы П и соединявшую два коридора.