Александр Иосифович спросил меня, нужно ли что-то сказать о компании «Топ-Сервис» или обо мне как о президенте компании и, соответственно, спонсоре фестиваля. Соседи находились рядом — смотрели, слушали и наблюдали за происходившим. Я сказал Александру Иосифовичу, что ничего говорить не нужно, просто помахать нам рукой в камеру. Александр Иосифович вышел вперёд, произнёс небольшую прощальную речь и помахал в камеру рукой. Таким образом я и мои соседи по камере получили прощальный привет на соприкосновении противоположных, друг мимо друга проходящих, двух миров, в которых одинаковые слова порой имели свой определённый смысл и повседневное значение, а некоторых обитателей уже разъединяла бездна во времени.
Время шло, а адвокат к Руслану не приходил, из-за чего тот очень переживал, поскольку снова собирался идти на свидание к своей девушке. Планировал, как будет отмечать Новый год и чтó для этого нужно в камеру принести. Руслан составлял списки и писал пожелания сокамерников, когда к двери подошёл контролёр и сказал, что утром Руслан уезжает на лагерь.
Руслан был не в себе — он то нервно смеялся, то у него из глаз текли слёзы. Он пил одну чашку кофе за другой, в каждую клал по пять ложек растворимого кофе и не прекращал курить. Он то лежал на наре, то ходил туда-сюда по камере, то стучал дежурному и просил вызвать начальника оперчасти. А когда тот не приходил, Руслан рассказывал присутствующим, что начальник оперчасти обманул его, пообещав оставить в СИЗО, что вымогал у него деньги, пользуясь его привязанностью к Ирине, и даже за деньгами приезжал к ней домой. Что он всё разрешал, а потом присылал с обыском и всё отбирал. Что водку давал, чтобы в камерах развязывать языки. А отозвав меня к туалету, сказал, что в тот день, когда я потерял сознание, начальник оперчасти его, Руслана, руками меня травил.
Буквально за несколько недель до этого действительно произошёл такой случай. Когда я днём лёг спать, а проснувшись вечером попил компот и отправился в туалет, у меня потемнело в глазах, и я упал на пол. Виктор Привалов и Сергей Футболист оттащили меня на нару. После чего Сергей начал стучать в дверь — вызывать врача. И как он потом рассказывал, Руслан его просто хватал за руки, заслоняя собой дверь и заверяя всех, что он знает: у меня это сейчас пройдёт. Я практически сразу пришёл в себя и лёг спать. Я это ни с чем не связывал, кроме духоты и, возможно, эмоциональной перегрузки. Тем более что пара таких случаев у меня уже в жизни была.
Руслан продолжал, что теперь он боится за свою жизнь и знает, что его везут на лагерь для того, чтобы убить. Он выразил намерение сейчас же написать заявление в прокуратуру, в котором будет подробно описывать всё содеянное начальником оперчасти, на что окружающие тут же выразили своё одобрение и согласие с его правовыми действиями. Получив всеобщую поддержку, Руслан изложил всё в двух экземплярах на имя Генерального прокурора. В оригинале и копии, которую себе просил Привалов, поскольку там фигурировала и его фамилия. Руслан выразил Привалову своё недоверие и сказал, что отдаст оригинал по проверке утром, который, как он понимает, не дойдёт в ГПУ, ибо его не выпустят из СИЗО, а копию передаст сегодня через своего дежурного ночной смены, через которого обычно передавал информацию своей девушке Ирине. Она отдаст эту копию Оле, что и будет гарантией его безопасности.
Руслан вечером, заклеив в конверт, отдал копию дежурному. Он переговаривался с ним, засунув голову в кормушку. А оригинал по проверке и сбору заявлений и жалоб отдал корпусному. Телефон Руслан скотчем примотал к ноге, а через некоторое время его с вещами увели и увезли (впоследствии он звонил Оле из лагеря, говорил, что у него всё в порядке, и просил передачу). А через пару дней адвокат мне подтвердил, что Ирина действительно отдала Оле копию. В копии заявления на имя Генпрокурора, которое Руслан огласил в камере, были написаны обстоятельства, при которых Руслан был завербован, его позывной «Саша» (то есть псевдоним) и номер личного дела, которые, с его слов, он должен был указывать в графе «источник сообщает», а также перечень всех злодеяний начальника оперчасти, которые оканчивались на том, что по его просьбе Руслан насыпал мне в чашку таблеток, которые были безвредными, как его заверил начальник оперчасти, и от которых я буду больше говорить. Выпив компот, я потерял сознание, а он с перепугу выбросил оставшиеся таблетки в туалет, испугался и не дал вызвать Сергею врача. На копии заявления стояли фамилия, имя, отчество и подпись Руслана; правда, не было числа. Я не воспользовался этим заявлением ни на следствии, ни в суде, ибо понимал: потом окажется, что это именно я всё выдумал и заставил его написать. И хотя всему были свидетели, сколько ещё таких, как Руслан, находилось со мной!