— Где работал Шагин? — спросила Лясковская.
— Мне не известно. Знаю только, что Шагин — директор одного из предприятий, в наименовании которого есть словосочетание «Топ-Сервис».
— Шагин принимал какое-либо участие в заключении контрактов руководимого Вами предприятия «Кремень» или в разрешении спорных вопросов с департаментом ветеринарной службы? — спросил Владимир Тимофеевич свидетеля Аникиенко.
— Нет, — ответил тот. — По заключению контрактов и работе «Кремня» и спорным вопросам с ветеринарным департаментом я общался и консультировался с Фиалковским и Антоновым. Шагина я знаю только наглядно.
Потерпевший Пацюк в суд не явился. А на следующий день прислал письмо, что не может присутствовать по состоянию здоровья. Что он находится на стационарном лечении (судя по числу, указанному на приложенной медсправке, начавшемся в день направления ему повестки) и не знает, сколько это лечение продлится. Поддерживает все свои показания, данные на предварительном следствии. Просит провести судебное заседание без него.
И Лясковской, как будто она ожидала не потерпевшего, а поступление этого письма в качестве отмашки, были бегло оглашены его показания, из которых следовало, что отдел ветеринарного департамента, который он возглавлял, занимался выдачей разрешений на ввоз в Украину мяса и мясопродуктов.
Что по вопросам разрешения на ввоз блочного мяса к нему обращался представитель фирмы «Кремень», и на пять машин с мясом был выдан сертификат, являющийся основанием для пропуска их через границу. В середине апреля ему позвонил генерал Опанасенко и сказал: мясо для фирмы «Кремень» не пропускать. В адрес главы ветеринарного департамента Вербицкого начали поступать звонки из Верховной Рады и запросы народного депутата Украины Ткачука и лидера «Партии зеленых» — народного депутата Кононова. Примерно через неделю позвонил генерал Опанасенко (он помнит, что до этого к нему в кабинет заглянул незнакомый человек, посмотрел на него и закрыл дверь) и сказал, чтобы он, Пацюк, не выходил из здания департамента, так как на него будет покушение, и ему будет предоставлена охрана. Прошло несколько часов, но охрана ему предоставлена не была — и он покинул работу.
На следующий день, утром, когда он шёл на автобусную остановку, к нему приблизился неизвестный. Пацюк услышал хлопок и от болевого шока упал на гравиевую дорожку. Он понял, что в него выстрелили. Потом услышал еще один хлопок и почувствовал боль в области щеки. Неизвестный скрылся. Пацюк встал, вернулся домой и вызвал милицию.
— Так, на сегодня всё, — сказала Лясковская. — До понедельника, не задерживайтесь.
Субботнее утро началось с того, что камера, в которой я находился, отказалась поддержать голодовку, объявленную новым смотрящим за этажом. По официальной версии — что их щемят мусорá, как было написано в маляве. По неофициальной — как говорили мусорá, — у них в хате оперá отшмонали мобилу.
В пятницу вечером я приехал с суда, и Аслан показал мне записку, в которой было написано: «Пацаны, просим поддержать, щемят мусорá, рвут хату каждый день».
В маляве не писалось, что поддержать нужно голодовку, потому что за слово «голодовка» писавший мог сразу поехать на карцер. Малява была подписана: «Шкет».
Я приехал, как всегда, поздно вечером. Аслан показал мне записку. Он сказал, что уже опросил всех в камере. И было принято решение поддержать. Но он должен спросить и моё мнение.
Я сказал, что я срал на Шкета и на голодовку.
В СИЗО голодовкой назывался отказ брать утром сахар и хлеб. При этом личные продукты употреблялись без ограничения. Теми, у кого они были…
— Я поддержу голодовку, — сказал я, — если продукты будут выставлены за дверь.
— А я ничего выставлять не буду, — сказал Тайсон. — Сахар и хлеб я и так не беру. Мне передают свой. Но моя мама тут ни при чём. Даже если у кого-то рвут хату мусорá. Тем более все знают, что у них забрали мобилу.
— Тогда я тоже сраль, — сказал Аслан.
Подозвал дежурного и вернул ему маляву.
А утром, при раздаче сахара, когда хлеборез громко спросил: «Берём?», Аслан так же громко переспросил у контролёра, выставили ли из камер продукты. И когда контролер сказал, что не понял, а потом — что нет, ответственный в камере получил сахар. А за нашей камерой следующая получила сахар, а потом следующая. И голодовка у Шкета не состоялась.
— Шкет, — улыбнулся Аслан.
— Теперь ты, — улыбнулся я, — смотрящий за этажом.
— Да-а, Шкет, — закачал головой Аслан.
Вечером того же дня в камере был бокс. Неделей ранее заехал прибывший из Донецка. С лагеря строго режима — как он пояснил, для дачи свидетельских показаний по делу Александрова (то ли политика, то ли предпринимателя, обвинявшегося в заказе избиения журналиста, умершего от причинённых травм). И против которого прибывший должен был сейчас свидетельствовать, как он не скрывал, что вспомнил, что, когда он работал в охране, то слышал о заинтересованности «этого зажравшегося бобра» в совершении этого преступления.
«Бобрами» в тюрьме называли всех тех, кто не относил себя к тюремным мастям и у кого социальный статус был чуть выше, чем «закурить, заварить и зажевать».
На вопрос, как там в Донецке, он ответил:
— Как и везде на лагерях у строгачей. Последний хуй без соли доедают.
Было очевидно, что в обмен на помощь следствию он попросил разместить его не в камеру к «своему» строгому режиму, а на «дачу» показаний — туда, где и контингент попроще, и камеры на передачи побогаче, к первоходам. И оперá его разместили.
Сам он был скользкий и мутный тип. Тайсон его сразу невзлюбил. И приспособленец, и лицемер. О себе говорил: «зоновская привычка: люблю в разговоре тянуть на пидараса».
— Тянешь, — говорил ему Тайсон.
— За метлу тянуть, — поправлялся он (на тюремном слэнге-фене «метлой» называли язык). И отводил глаза.
В этот вечер он получил у Аслана должность смотрящего за порядком, которую сам себе и выдумал (как он сказал, потому, что в камере бардак).
— Смотри, если хочешь, — сказал Аслан, — только внимательно. — И улыбнулся своей улыбкой.
И донецкий тут же с этой должностью решил самоутвердиться.
— Смотрите сюда, — он поднял со стенного столика пластиковый ножик, который, чтобы был всегда под рукой приоткрывать дверной глазок, там лежал с краю у уголка.
— Смотрите сюда, — повторился он. — Если хоть кто-то ещё раз оставит неубранную вещь, — он смотрел на верхний ярус (на «пальму»), очевидно, ставя в расчёт, что именно оттуда могла появиться такая кухонная утварь, но говорил всей камере, — она полетит за этим ножиком.
Он бросил ножик в мусорное ведро и добавил: «Бандерлоги».
Тайсон едва сдержался, но должность смотрящего за порядком была официальной. И приехавший должен был исправно выполнять свои обязанности.
— А почему ты выкинул ножик? Ты его покупал? Или он тебе заходил в передаче? Этот ножик передала мне жена (что так и было). А ты его выкинул, — сказал я.
И пока он соображал, как реагировать на такой расклад, Тайсон спросил: «Ты его туда ложил?» И начал его бить.
Тайсоном его называли не потому, что занимался боксом, а потому, что скулами, губами, лысой головой и глазами он был похож на знаменитого боксёра. Однако Тайсон не был хрупким парнем. И хотя, казалось, соперник был выше, он в два счёта повыбивал из него весь воздух. А вечером выставил его из камеры с вещами и фингалами.
Когда дежурный спросил: «Что случилось?», Тайсон сказал выходившему:
— Не говори, что упал с нары, а говори, что в камере, где ты был, бляди.
— Так и буду говорить, — в ответ произнёс тот.
Дверь закрылась.
— Фу, — сказал Тайсон, — теперь он так и будет говорить.
— Да, — сказал Аслан. — Теперь он будет сидеть по тройникам, и они там будут друг другу говорить.
Мотив покушения на убийство Князева и само убийство Князева в обвинительном заключении были представлены как конфликт в преступной группировке, назревший между её лидером Князевым и одним из её членов — Трофимовым, освободившимся из заключения, — а также неким Новиковым. Которые, в свою очередь, и заказали Князева. В случае покушения, по версии следствия, — Новиков заказал одному из членов группировки — Котенко. И тот по не зависящим от него причинам не смог совершить убийство. А в случае убийства — Трофимов заказал Маркуну (как было написано, зная, что тот — член банды Шагина и занимается заказными убийствами). Маркун поручил убить Князева Лазаренко. А тот — Ружину и Рудько. И последний, по версии обвинения, совершил это преступление из самодельного автомата, причинив Князеву 40 пулевых ранений из двух обойм, повлёкших его смерть.