Я сказал, что мотоцикл сгорел на станции. Он сказал, что станцию сожгли они. Но он не знал, что там мой мотоцикл. Долгополов посоветовал мне написать заявление в милицию. Я так и поступил, думая, что, может быть, так смогу избавиться от Макарова и его людей. Но по заявлению меня не вызвали. А сотрудники милиции после моего задержания, когда я им об этом рассказал, разыскали моё заявление, показывали его мне и говорили, что это я заказал Совенко сжечь станцию, чтобы получить новый мотоцикл.
— Стариков, это не Вы сожгли мотоцикл Шагина?
Стариков обвинялся в заказе поджога склада автозапчастей по мотиву устранения конкурентов. Однако этот эпизод состоял только из показаний Вишневского, который, по его показаниям, попросил подростка кинуть бутылку с бензином в окно. Огонь перекинулся на все этажи здания, в одном из помещений которого был склад автозапчастей. Поэтому данный эпизод был рассмотрен за 15 минут до обеда.
— Нет, — ответил Стариков. Он хотел сказать что-то ещё, но потом сел на место.
— Продолжайте, — сказала Лясковская прокурору.
— А тут Вы пишете, что Макаров приглашал Вас с ним ходить в рестораны.
— Чтобы мы за него платили.
— Поехать вместе за границу.
— Я ссылался, что у меня нет времени. Понимал, что он хочет меня возить с собой как мешок с деньгами.
— Посещать ночные клубы и там вместе проводить время — и Вы соглашались. Как Вы можете объяснить это?
— Не отказывали.
— Будь близок к другу, а к врагу — в два раза ближе, — сказал кто-то в клетке.
— А тут Вы указываете, что были на похоронах Совенко.
— Я с водителем возвращался из Одессы. Макаров позвонил мне на сотовый и сказал, что Совенко погиб. И что ему, Макарову, нужны вперёд деньги. Я ответил, что нахожусь на одесской трассе. Он сказал, что как раз там и разбился Совенко. Что он позвонит его отцу и тот подъедет к перекрёстку. У указанного места водитель притормозил. Подъехал автомобиль. Из него вышел мужчина, на глазах которого, были слёзы. Я отдал все деньги, которые у меня были.
Прокурор хотел что-то спросить.
— По-человечески, — сказал я и сделал паузу, а потом продолжил:
— Через несколько дней Макаров сказал, где будут похороны Совенко и что ему нужен транспорт. Я, Демьяненко, Драгунов и Фиалковский подъехали на своих машинах по указанному адресу. Помогли с похоронами Совенко, не задерживались, извинились и уехали.
Позже Макаров говорил, что Совенко убила станция. Он должен был быть назначен её директором. В тот день, когда он об этом узнал, Совенко сел на спортивный кроссовый мотоцикл и «погнал» в Киев — и на мокром асфальте попал под КамАЗ. Поэтому директором был назначен Стариков.
— В чём вопрос, прокурор?
— Минуту, Ваша честь. Вы писали, что на Макарова было совершено покушение.
— Приехал Макаров, показал мне пулю от мелкокалиберной винтовки. Сказал, что знает, что я хотел его убить. Что пуля залетела к нему через форточку, пролетела у его головы и попала в цветочный горшок. Я постарался его разубедить, что мне это ни к чему.
— Получилось? — спросила Лясковская. И прокурор посмотрел на судью.
— Да. Макаров сказал, что в этом случае ему нужны вперёд деньги — уехать. Впоследствии я узнал, что Макаров повёз свою супругу на роды в Чехию.
— Тут Вы говорили, что Макаров пришёл в Ваш офис с пистолетами.
— Хотел оставить их в нашем сейфе на хранение. Большой чёрный и маленький блестящий. Мы подумали, что для того, чтобы у нас их нашли сотрудники милиции. А потом — деньги за решение вопроса. Мы — я и Фиалковский — наотрез отказались. Сказали, что каждый день налоговые проверки, и сейф может оказаться ненадёжным местом. Когда Макаров ушёл, Долгополов сказал проверить все места в коридоре, куда он мог бы сунуть пистолеты. Но были ли эти пистолеты настоящие или газовые, мы не спрашивали.
— А тут Вы пишете, что Макаров мимо Вас выстрелил в офисе из пистолета.
— Да, он пришёл. Сказал, что ему сделали разрешение на оружие. И в помещении, где шёл ремонт, выстрелил в стену. Я выбил молотком пулю и выкинул её.
— Вы проверили разрешение?
— У меня, Ваша честь, сомнений не было.
— У Вас всё? — Лясковская посмотрела на прокурора.
— Вы говорили, что не знаете Макарова.
— Это не соответствует действительности. На первом допросе, отвечая на вопросы следователя, я ответил, что не знаю человека по имени Макар. И в протокол я добавил собственноручно то, что не записал следователь: что если мне покажут его фотографию, я, возможно, смогу его опознать.
— Ну, и Вам показали фотографию?
— Нет, — ответил я Лясковской.
— И в этот же день я рассказал следователю Дручинину о своих отношениях с Макаровым и его людьми, и что дам показания, как только буду знать, что он арестован. Прослушав мой рассказ, Дручинин сказал, что Макаров арестован, и спросил, подтвержу ли я всё на очной ставке. Я ответил утвердительно. Он сказал, что придёт на следующей неделе и возьмёт у меня показания. Это было в присутствии моего адвоката.
— Ну, Вашего адвоката мы допрашивать не будем.
— Можно допросить следователя Дручинина, — сказал Лясковской Владимир Тимофеевич. — Я думаю, он не будет это отрицать.
— Через несколько дней у меня была очная ставка с Вишневским, — продолжил я. — И он мне сказал прямо при Дручинине, что Макаров не арестован и его никто арестовывать не будет. Дручинин тогда так и не пришёл брать у меня показания. Только после того, как ему несколько раз напомнил адвокат.
— Но Вы указали на этом допросе, что не давали показания в отношении Макарова, так как боялись за своего ребёнка. И тут Вы, зная, что он на свободе и арестовывать его не будут, даёте показания.
— Я принял меры. Я понял, что МВД и люди Макарова хотят сделать меня организатором его банды, и передал через адвоката, чтобы приняли меры для безопасности моего ребёнка.
— Да, но Вы написали, что изменили показания, а в суде Вы говорите, что подтверждаете всё. Вот тут написано: «я хочу дать новые показания», — прокомментировал прокурор.
— Это не соответствует действительности. Я не менял показания. Я подтверждаю всё. После того как Дручинин пришёл, я дал объёмные показания об отношениях с Макаровым и его людьми. Показания, которые Дручинин именовал «новыми». Я согласился с Дручининым, подписав протокол, так как понимал, что новые — это ещё одни, которыми я дополнил свои показания, а не другие, изменённые. Я подтверждаю все свои показания. В то же время я использовал своё право предоставлять доказательства в том порядке, в котором я считаю нужным, во избежание противодействия следствия моей защите.
— У Вас были основания не доверять следствию?
— На допросах присутствовали оперативные работники, которые говорили, что рассказывают мои показания подозреваемым.
— Так было, Маркун?
— Да, Ваша честь.
— Дручинин сказал, что Макаров арестован, в то время как он на свободе.
— А Ваш…
— Да. И в том, что я рассказал, залог его безопасности.
— Ещё вопросы, прокурор.
— Каким образом?
— Любые действия будут подтверждать мои показания.
— Так, давайте дальше, прокурор.
— Вы сказали, что Макаров уехал в Чехию и за данью стал приезжать Стариков, что он не был похож на бандита — ходил в пиджаке и галстуке.
— Да, но они — Макаров, Маркун, Стариков — для меня были рэкетирами.
— Стариков у Вас что-то вымогал?
— Нет.
— Из чего же Вы сделали такой вывод?
— Он приезжал за данью.
— Он говорил Вам, что знает, что это дань?
— У меня таких вопросов не возникало.
— Вы указали, что Старикову и Маркуну говорили, что глава Жовтневой государственной администрации поставил вопрос о переводе Вашей фирмы в другой район.
— Я не говорил «государственной» — просто администрации.
— И Вы указывали, что говорили это неоднократно.
— Да, чтобы уменьшить так сумму дани.
— А Маркун отрицает Ваши показания. Как Вы можете объяснить разногласия?
— Тем, что я говорю правду. Я говорил «им», потому что воспринимал их одним целым. Возможно, тогда были Макаров со Стариковым, но я помню, что тогда был Маркун. Возможно, Маркун уменьшает свою роль.