— Стариков, тогда был Макаров или Маркун? — стала задавать вопросы Лясковская.
— Я не запомнил, когда кто был. Я приезжал либо с Макаровым как водитель, либо сам, либо с Маркуном.
— Как водитель с водителем?
— Как меня посылал Макаров.
— А Вас, Маркун?
— Наверное, подстраховать Старикова с деньгами.
— Вы говорили, — прокурор перевернул лист, — что ходатайствовали перед Фиалковским сделать Старикову удостоверение помощника народного депутата.
— Следователь Дручинин истолковал мои показания в протоколе как «ходатайствовал». Я впоследствии в заявлении сделал уточнение: я не подавал каких-либо прошений, письменных или устных, Фиалковскому. Я ему передал просьбу Старикова, что он занимается станцией, ездит по городу, посещает госучреждения, чтобы его меньше тормозили ГАИ и чиновники были более коммуникабельны. Я это сказал Фиалковскому. Тот сказал, чтобы Стариков принёс фотографии. Что он сам с ним поговорит. Давать Старикову или не давать удостоверение, решал Фиалковский. Я же всячески помогал Старикову в качестве консультанта по работе предприятия «Юнайтед Моторс». Я полагал, что если не удалось избавиться от рэкетиров станцией, то, возможно, Старикова удастся избавить от этой компании.
— Удалось? — спросила Лясковская.
— Я принял все меры.
— Вы прибыль от станции получали?
— Нет.
— Вы указали, что дали деньги на похороны жены Старикова, — снова стал задавать вопросы прокурор.
— Это было в самом начале его появления. Он сказал, что у него умерла жена.
— И Вы решили оплатить похороны?
— Это всё, что я мог сделать. Макаров же мне стал предъявлять претензии, что я не могу давать Старикову без его ведома какие-либо деньги. У меня всегда складывалось впечатление, что Старикову чуждо общество Макарова, но в то же время для меня они все были рэкетирами.
— Стариков, у Вас действительно умерла жена?
— Да, от астмы.
— Так в чём вопрос, прокурор?
— А тут Вы пишете, что Стариков и Макаров к Вам обратились, чтобы Вы дали деньги жене Фашиста, когда его посадили.
— Да, Макаров мне сказал, что это мне зачтётся, когда меня посадят. Я дал деньги, чтобы он не сказал этому Фашисту, что я отказал. Получила ли его жена деньги, я не знаю.
— Стариков, Вы отдали деньги?
— Я такого не помню, Ваша честь. Возможно, это кто-то из знакомых Макарова.
— Так, скажите, Стариков, — ещё раз обратилась к Старикову Лясковская. — Вот тут Шагин пишет, что Вы ему принесли пакетик с травой, сказали, что это марихуана, и предложили выращивать; сказали, что, если Шагин Вам предоставит теплицу, у Вас есть где взять семена и лампы и что это прибыльный бизнес. Шагин, Вы подтверждаете эти показания? — переспросила меня Лясковская.
— Да, я сказал Старикову, что это незаконный бизнес, а пакет с травой выкинул.
— А Вы подтверждаете, Стариков, эти показания Шагина?
— Нет.
— А почему Шагин Вас оговаривает?
— Возможно, он путает меня с Макаровым или ещё с кем-то.
— А как Вы, Шагин, объясните, почему Стариков не подтверждает Ваши показания?
— Тем, что у нас нет сговора, какие показания давать. Использует своё право.
— Ещё вопросы.
— Маркун, а Вы подтверждаете показания Шагина, что приезжали в офис за данью? — спросил прокурор.
— Я уже ответил на этот вопрос. Это Шагин так видел.
— Вот Шагин указывает, что Вы просили деньги на поездку в Москву — как сказали, к солнцевским, — предлагали в Москве обеспечивать безопасность его бизнеса, если у него он там есть.
— Маркун, такое было? Вы ездили в Москву? — спросила Лясковская.
— Да, со своей женой, на отдых.
— Шагин, — спросил прокурор, — Вы подтверждаете свои показания, что Маркун Вам предлагал запчасти?
— Да, продал под заказ фару на «Мерседес».
— Да, я работал на станции, — сказал Маркун.
— Вот такой вот у Вас был разносторонний вид деятельности. И водителем, и на станции, — Лясковская посмотрела на Маркуна.
— Зарабатывал как мог.
— Ну и солнышко! — выдохнул Трофимов.
— Шагин, вот тут Вы указываете: то просили, то требовали, то одалживали, — продолжил оглашать мои показания прокурор.
— Да, под разными предлогами, в счёт будущих платежей. То «грев» своим друзьям на зону, то выкупать кого-то из милиции, то просто сидели и не выходили из кабинета, пока я что-нибудь не дам. Обложили данью.
— Маркун, а вот тут Вы отвечаете на вопрос следователя, зачем Вы приезжали в офис к Шагину, — прокурор процитировал. — «Зачем? Зачем? Денег взять!» Что это за деньги, Маркун?
— Я уже отвечал: меня присылали — я приезжал.
— Маркун, Вы подтверждаете показания Шагина, что в августе 1999 года Вы приехали в офис за деньгами? — начал цитировать прокурор. — Шагин сказал, что их нет. Вы предложили взять деньги у Фиалковского и после того, как узнали, что он все деньги вложил в мясо, а у него мясо арестовали, стали расспрашивать Шагина, кто именно арестовал.
— Я уже давал показания. Сначала меня Макаров послал к Шагину за деньгами. Потом — сказать, чтобы Шагин взял деньги у Фиалковского. Потом звонил Фиалковскому, а потом — расспросить у Шагина, что за проблемы у Фиалковского.
— Шагин, скажите: сколько раз приходил Маркун в тот день?
— Я не могу ответить на этот вопрос. Может быть, это было и не в один день. Я помню, что был такой разговор.
— То есть Вы не можете сказать, сколько раз был Маркун?
— Я могу сказать только о предмете разговора. Я не придавал значения его приходам. У меня другая была цель: отделаться от Маркуна.
— Шагин, — спросила Лясковская, — а вот то, что Вы говорили и Старикову, и Маркуну, это для Вас что было?
— Способ надуманными проблемами избавиться от уплаты дани. Отгородиться от Макарова и его людей.
— Ну, что это для Вас было? — ещё раз спросила Лясковская.
— Ширма! — громко сказал адвокат Маркуна.
— Ширма, — повторил я.
— Это Вам Сафронов подсказал. А Вы сами можете ответить на этот вопрос?
— Я так и ответил на этот вопрос, только сказал своими словами.
— Шагин, вот тут в Ваших показаниях указано, что, когда Маркун стал расспрашивать Вас, кто арестовал мясо Фиалковского, сказал, что может как-то помочь, посодействовать, спрашивал, у кого он может узнать поподробнее, Вы, как записано, «по-моему, посоветовал ему к кому-то обратиться». И ответили на вопрос следователя, что к кому и, если такое было, был ли это мужчина или женщина, сказать не можете и, если вспомните, сообщите. Было ли это, Шагин? — спросила Лясковская.
— Я не могу ответить на этот вопрос. Боюсь ошибиться.
— Кто это мог быть?
— Понимая, что Маркун хочет проверить мои слова, возможно, кто-нибудь из юридического или таможенного отдела, обслуживающих «Кремень».
(Тогда, во время его посещений, я сказал Маркуну, что он может расспросить у Оксаны Присяжнюк о сути проблемы. И завёл его в таможенный отдел, а сам ушёл.
На следствии я был готов назвать её фамилию, но только в том случае, если назовёт её имя или опишет её внешность следователь с показаний Маркуна.
В случае если бы я сам назвал её фамилию, до этого прослушав на очной ставке показания Маркуна об организации им покушения на Пацюка и якобы по моему заказу, я понимал, что с таким отношением следствия к делу Присяжнюк могут сделать соучастницей. Хотя в обратном случае это подтвердило бы мои показания и обличило Маркуна.
В суде же я не мог назвать её фамилию, так как было очевидно, что, если Маркун подтвердит эти показания, то к организатору, от чего он сейчас отказывался, он выставит себя заказчиком. В то же время Присяжнюк была арестована на трое суток, а после ареста Фиалковский повёз её в Польшу. И она могла сейчас находиться либо под влиянием МВД, либо под влиянием Фиалковского, и не подтвердить мои показания в суде, что было бы на руку и Маркуну, и прокурору, и МВД, и, может быть, Фиалковскому.)
— А Вы, Маркун, разговаривали кроме Шагина с кем-то ещё с целью разузнать о сути проблемы с задержанным мясом?
— Нет, всё, что я услышал от Шагина, я передал Макарову.
— Вы подтверждаете эти показания Шагина? — очевидно, делая акцент на слове «помочь», спросила Маркуна Лясковская.