Она никогда ни о чем не жалеет.Быть может, лукавит? Но ведь королевеПозволено все. Ход направо, налевоПо правилам разрешен.
Разрыв с группой выше уже объяснен.Развод – был событиям всем в унисон.А может, и наоборот, но о томЗнает она одна.
Кто-то подумает: «Женщин-актрисОдаривать нужно. Их каждый капризУметь выполнять, если просят – на бис:Такая любви цена».
Но, как показало нам мудрое время,Не так, не всегда, не то, не со всеми.Порою флакончик духов будет в темеТаких, например, как «Магрис».
И, если с любовью – запомнит надолго,Быть может, на целую жизнь и не только.Значения не имеет, кто это:Швея или фея кулис.
Она доставала сама те духи,Как, впрочем, и все остальное. ДругихЕй было всегда утруждать не с руки.Не гордость – скорее привычка.
Имея такой независимый нрав,Свободной во всех отношениях став,В тупик не один приводила составУверенных денди столичных.
Искала любовь? Или проще все было?Быть может, давно кого-то любила?И что-то ему, не смогла, не простила,Но так и не хлопнув дверью.
Недаром тянуть с ответом не стала,Когда на вопрос мой (в эфире) сказала,Прищурив глаза, кивая устало,Аж дважды: «Конечно, верю!».
А был тот вопрос легче первого снега,Трудней всех секунд бесконечного века:– Вы верите, что одного человекаМожно любить всю жизнь?
Другого ответа никто и не ждал.Но дым сигареты уже не скрывалРодного лица побледневший овал.Смешной-грустный клоун, улыбнись!
Я не творю себе кумира,
Прекрасно зная: грех, не смей!
Но что же делать, если лира
Поет и плачет лишь о НЕЙ.
<Конец второй главы>
Глава третья
Шла охота за синей птицей,
А о белой никто не знал.
Но она стала Императрицей
И с тех пор сама правит бал.
Это сладкое чувство – свобода,Что с рождения и до уходаТак упорно к себе манит…Первый шаг наш и первое слово,Первый стих, первый вальс, первый город,Первый смех, что в ушах звенит…
Тратя жизнь на крылья и небо,Понимаешь потом, что не былНи свободен, ни счастлив пока…Проходя в сотый раз по кругу,Не крыло, а родную рукуНе сжимала твоя рука.
* * *
Никто и не думал, что вместе с ИринойГруппу покинут необратимоАнастасиади и Дроник[5]. АктивыОт «Деда» ушли колобком.
А «Электроклуб» 90-го, летом,Уже без ушедших отпел все куплеты,Тихо распался и канул в Лету,Уплыв далеко-далеко.
Вот, наконец, она стала свободной,Чтоб жить и работать, как сердцу угодно.Не выбирая, что модно – не модно,Лишь искренность в каждой песне.
И если уж к слову… Заглянем вперед.Она до сих пор так живет и поет.И зритель ей верит, и любит, и ждет,Смеется, и плачет вместе.
Все вроде бы просто, но хрупкие плечиГруз дел бесконечных мог покалечить.Их поделили, и ей стало легчеВстречать штормовую волну.
А дело все в том, что с ней были друзья.Ее коллектив как большая семья.Где все на доверии и без вранья,Удачи и промахи – поровну.
В то время продюсерскими деламиСама занималась. Потом поняла иВзяла себе в помощь директорамиСандлера и Байтазиева[6].
Так символично с хита «Странник мой»Отправились странствовать, сон и покойЗабыв навсегда. Сумасшедший такойВ судьбе поворот. Поразительно!
Здесь греческий эпос пролился виномО смелом «Арго», за волшебным руномУплывшим отважно, не зная о том,Что встретится на пути.
Вот только в истории наших летЯсона, как вы понимаете, нет.Но это не значит, что славных победУже никому не найти.
Она повела свой корабль не хуже.В моря шоу-бизнеса, не по лужам.С медузами, гидрами, зноем, стужей —В водовороты страстей.
И в мягкую вату сбивалась вся пена,И скалы, дрожа, расступались. «Сирена»Летела вперед. Так необыкновенно.За признаньем, любовью людей.
Ребята тогда сознавались охотно,Что с ней санаторием стала работа.И это не просто желанье кого-тоПольстить, как слуга – госпоже.
вернуться
5
Звукорежиссер Лазарь Анастасиади и барабанщик Александр Дроник, уйдя из «Электроклуба», продолжили работу с Ириной Аллегровой.
вернуться
6
Абрам Сандлер и Хизри Байтазиев были директорами коллектива Ирины Аллегровой с 1991 года.