– Унгерд! Входи.
На противоположной от окна стене кабинета, зеркало внезапно провернулось в стене. И в открывшуюся потайную дверь в помещение вошел черноволосый человек, высокий и стройный, лет тридцати пяти. Слегка поклонившись шефу, он сел в кресло напротив.
– Что скажешь, Унгерд? Думаешь, это он? – шеф достал из ящика стола сигару и закурил. Унгерд едва заметно поморщился – он не выносил табачного дыма.
– Думаю, нет. Мне кажется, он должен быть врачом. Физик… С чего бы ему быть физиком? Он всегда был целителем, травником, – с сомнением произнес Унгерд.
– Ну, во-первых, не только целителем. Он также был воином, не забывай об этом. А во-вторых, что плохого в физике? Может, он решил разобраться в точных науках? – с усмешкой произнес шеф.
– Странно…Зачем это целителю?
– Унгерд, целитель – это не профессия, а предназначение или, скорее, сущность человека.
– Ну, не знаю… Мещеряков, говоришь… конечно, все возможно…
– Не Мещеряков, а Мещерский. Ты что-то стал невнимательным, Унгерд. В чем дело? – и шеф внимательно посмотрел на Унгерда. – Раньше с тобой такого не случалось!
– Мещеряков, Мещерский, какая разница! – раздраженно воскликнул Унгерд. – Фамилии, как и тела, – такая непрочная одежда…Они так быстро меняются, разве за этим можно уследить! Кстати, как его зовут, я не расслышал?
– Стареешь, Унгерд, стареешь. Уже и слышишь плохо… – насмешливо сказал шеф. – Богданом его зовут…
– Ну вот! Разве это его имя? Он же всегда был Даном! – Торжествующе воскликнул Унгерд. – Даниилом, Дэниэлом или как еще там…
– Ну, во-первых, не всегда… Имена – тоже одежда, и их тоже меняют, хотя они и имеют свойство «приклеиваться» к своему обладателю… А во-вторых, Унгерд, да будет тебе известно, что его называют именно Дан. Это просто сокращенное от имени «Богдан» …
Унгерд вздрогнул.
– Сокращенное? Об этом я как-то не подумал… Черт возьми…Хм…Неужели? – Унгерд непроизвольно сжал пальцы, так что суставы хрустнули.
– Успокойся, Унгерд. Что с тобой?
Унгерд молчал, напряженно думая о чем-то.
– Послушай, Рагнар… а этот его друг…как его там…Валдис, что ли? Тоже с ним?
– Владислав. Да, с ним, – подтвердил шеф.
– С ним?! – переспросил Унгерд, словно надеясь услышать другой ответ. – Плохо… Он сильный противник… Вместе с ним Дан может многого добиться…
– Ну-ну, Унгерд, что ты так разнервничался? – рассмеялся шеф. – Подумаешь, Дан… Ты что, в первый раз с ним встречаешься? Сколько раз ты уничтожал его? Ведь тебе всегда это удавалось!
– К сожалению, не всегда, – помрачнел Унгерд.
Они оба замолчали. Внезапно нахлынувшие тяжелые воспоминания заставили их обоих вернуться в недалекое прошлое…
Восточный фронт
Гулкий стук колес поезда, казалось, звучал в такт его колотящемуся сердцу. Прижавшись лбом к холодному вагонному стеклу, капитан Юрген Браун словно пытался охладить свою пылающую душу. Перед его мысленным взором горели страшные картины, и как он ни пытался забыться сном, адские воспоминания снова заключали его в объятия.
Стальной город…. Почему, ну почему его так назвали?! Может, если бы у него было другое имя, все сложилось бы иначе… Юрген старался гнать от себя мистическое наваждение, но навязчивая мысль не отступала и под аккомпанемент колес продолжала твердить: «Имя – это судьба… Имя – это судьба…» И эта жестокая судьба распорядилась так, что о Стальной город разбились все немецкие надежды.
Какой-то жестокий рок все разрушил, уничтожил, обратил в прах… Победа, которая была так близка, вдруг обернулась поражением. И случилось это внезапно, неожиданно. Ничто не предвещало такого развития событий. Наступление немецких войск на Стальной город было успешным и стремительным. Силы русских, оборонявшие Город, были почти разгромлены. Оставалось совсем чуть-чуть, совсем немного, чтобы дожать их и уничтожить. Победа немецкого оружия была так близка…И это было закономерно и справедливо. Потому что это была бы победа цивилизации над варварством. Эта формула звучала так: «Der Russe muss sterben, damit Wir leben» – «Русские должны умереть, чтобы жили мы».
И вдруг произошла катастрофа, которой никто не ожидал… Противник, уже, казалось, поверженный, словно возродился из пепла. И нанес Тысячелетнему Рейху смертельный удар…
Иногда Юргену казалось, что павшие русские солдаты не умирают… что ночью, когда никто не видит, они снова встают и берутся за оружие… Занимают огневые позиции в руинах разбомбленных домов…а потом стреляют, бросают гранаты, отчаянно сражаются до конца, не щадя себя…И поэтому везде, в каждом доме этого ужасного города немецкого солдата ждет неминуемая смерть…