- Постараюсь обернуться к свадьбе Широкого Крыла и Осеннего Листа, которая должна случиться в начале лета, когда пойдет сюда стада бизонов и у сиу будет вдоволь мяса. Так, что вам привезти? Шпильки, иголки, добротную материю, бусы?
Впервые за это время Белая улыбнулась, хотя улыбка вышла слабой и мимолетной.
- Лучше привезите с форта хороших новостей.
- Так я и думал... так я и думал... - пробормотал Роб, улыбаясь в рыжую бороду. - А уж вы дождитесь меня. Ничего с вами худого теперь не приключиться. Краснокожие не обидят вас, лишь дождитесь меня.
- Храни вас Господь, - дрожащим, от сдерживаемых слез, голосом, проговорила девушка.
Этим же вечером, Роб Ступающий Мокасин покинул лагерь сиу, а через три дня Белой пришлось вспомнить его слова о том, что с нею ничего худого больше уже не приключиться. Умер, ослабевший за зиму, дряхлый шаман и на следующее утро, когда Белая одна сидела в его типи, проведя после похорон бессонную ночь, ее испуганную, ничего не понимающую, выволок под открытое небо Когтистая Лапа. Поняв, что он хочет сделать то, что собирался сделать все это время - убить ее, она, пытаясь вырваться из цепкой хватки индейца, кричала так пронзительно, что лагерь проснулся. Люди выскакивали из палаток, причем мужчины вываливались наружу с оружием в руках, зорко оглядываясь в поисках напавшего врага. Женщины, прижимая к себе детей, протирая глаза, недоуменно смотрели на Когтистую Лапу, волочившего по снегу извивающуюся бледнолицую. Она, схватилась за руку индейца, вцепившуюся в нее, крича ему самые унизительные ругательства, какие только знала и осыпая проклятиями. Однако ее крики не достигали цели, потому что ее никто не понимал. Наконец, к Когтистой Лапе вышел Бурый Медведь и, подняв раскрытую ладонь, попросил остановиться. Когтистая Лапа остановился, но пленницы не отпустил, продолжая выворачивать ей кисть руки, и громко всем объясняя, что шаман умер и больше не владеет этой женщиной, а раз так, то она, по праву, принадлежит ему, потому что с самого начала уже была его трофеем, пока Широкое Крыло не отобрал ее у него и не передал шаману. Люди кивали, соглашаясь с его доводами. У Когтистой Лапы была одна жена, жилистая, худая женщина с темным лицом и его правом было взять для нее рабыню, хотя все знали, как он относился к бледнолицей, которая давно должна была умереть под его ножом. Бурый Медведь выслушал его, не замечая той отчаянной мольбы с какой смотрела на него Белая, безмолвно прося о помощи. Признавая справедливость его притязаний, Бурый Медведь кивнул и воззвал:
- Кто против, чтобы эту женщину взял себе Когтистая Лапа?
Стоящие вокруг люди не двигались и Белая с ужасом поняла, что погибла. Трудно представить каким физическим и моральным унижениям подвергнется она у Когтистой Лапы, от него самого и его желчной, вечно недовольной жены.
- Я против, чтобы этой женщиной владел Когтистая Лапа, - вышел вперед Широкое Крыло, кутаясь в одеяло, которое, по-видимому, накинул наспех, выбегая на крики Белой и теперь с вызовом глядя на своего недавнего друга.
Самой девушке, сидящей в снегу в одной рубахе, дрожащей от страха и холода, оставалось лишь догадываться о происходящем. Она не понимала о чем спорят, и кричат краснокожие дикари. Как ей, так и каждому, кто собрался сейчас вокруг Когтистой Лапы, Бурого Медведя и Широкого Крыла было понятно, что Широкое Крыло пытается спасти Белую от незавидной участи, только вот непонятно зачем. Смотря на нее, сидящую в грязном снегу, трясущуюся, исхудавшую, с запавшими глазами, каждый понимал, что она не жилец на этом свете и если не сегодня, так завтра духи призовут ее к себе. Но зато, если Широкое Крыло отобьет ее у Когтистой Лапы, она умрет свободной и участь рабы ее минует. Индейцы как никто понимали, что значит умереть свободным.
- Пусть ваш спор решит поединок, - объявил Бурый Медведь. - Здесь и сейчас!
Решено было, что оба будут драться на ножах. Все были возбуждены и взбудоражены предстоящим зрелищем и никто не подумал об озябшей, дрожащей в ознобе девушке, а ведь неизвестно сколько продлится поединок. Но Белая не собиралась ничего просить у индейцев, ей не нужна была их жалость. Каждому из поединщиков дали длинный индейский нож, каким пользовались на охоте, добивая настигнутую добычу и тут же разделывая ее. Зажав его в руке острием вниз, оба начали кружить друг против друга, ища возможность кинуться на противника. Белая обхватив себя руками угрюмо наблюдала за ними. Хотя, как ей думалось, все равно к какому дикарю попасть в рабство, она ужаснулась и поникла, когда Когтистая Лапа, сделав обманное движение, ранил Широкое Крыло в плечо. Что ж, Когтистая Лапа оказался более опытным в драке. Друзья Широкого Крыла подхватили его, истекающего кровью, и увели с места поединка. С улыбкой обещавшей ей все муки ада, Когтистая Лапа направился к скорчившейся, посиневшей от холода, бледнолицей. Теперь уже никто не позариться и не отобьет у него его законный трофей. Но неожиданно дорогу ему преградил еще один претендент на право владения пленницей. Толпа заволновалась, а Когтистая Лапа остановился, поудобнее перехватывая нож. Да что такое с этой белой девкой?! Неужто и впрямь духи покровительствуют ей. Вот уже третий раз она ускользает из его рук. Белая же совсем не понимала происходящего. Да нет же, такого не могло быть... Но, кажется, за нее собрался драться Хения. Он стоял перед Когтистой Лапой, преграждая ему путь к Белой, невозмутимо ожидая, когда тот нападет, и Когтистая Лапа начал крадучись обходить его. Выставив перед собой зажатый в руке нож, он делал им круговые движения, тогда как руки Хения оставались пусты. У него вообще не было никакого оружия. Индейцы подступили ближе, сузив круг вокруг дерущихся, боясь пропустить хоть одно их движение в, предчувствии, что еще долго будут говорить об этой схватке. Когтистая Лапа тоже понимал, что если он одержит победу над таким вождем как Хения, то слава о его доблести дойдет до других племен. Его будут почитать наравне с Хенией и может даже больше, потому что тогда слава Хении сойдет на нет, его больше никто не станет слушать и тогда воины пойдут под начало его, Когтистой Лапы. Все будут стремиться отправиться с ним в набег так же, как сейчас каждый стремиться попасть к Равнинным Волкам. И сам Хения поймет, что зря все время брал сторону Широкого Крыла. И Когтистая Лапа с яростью наскочил на него, вкладывая в бросок все свои силы и ловкость. Он свирепел, когда Хения перехватывал его руку с ножом и отшвыривал его в сторону, ярился, вкладывая столько надежд в эту схватку, тогда как Хении нужно было просто усмирить разошедшегося единоплеменника и призвать к порядку. Тогда Когтистая Лапа решил, и сейчас применить ту же уловку с помощью, которой ранил Широкое Крыло. К тому же, он уже устал валяться на земле, куда его то и дело швырял Хения. Когтистая Лапа сделал обманное движение, сделав вид, что метит противнику в бок и когда вождь повернулся так, чтобы закрыться, напал с другой стороны с истошным мяуканьем, вдруг сменившимся возмущенным возгласом. Хения ловко увернувшись от ножа, перехватил его руку и, схватив за плечо, швырнул на землю, как разыгравшегося щенка, который в азарте игры начал вдруг кусаться. Никто не понял, как это произошло, но по виду Когтистой Лапы, который сжав зубы, держался за плечо, было ясно, что рука вывихнута так, что воин не мог уже ею воспользоваться. Рядом валялся, упавший в снег, нож.