- Погодите, Стив, - сосредоточенно хмуря брови, Эбигайль подняла руку в тонкой лайковой перчатке. - Разве Джеймс не запросил подтверждение о моей смерти?
- Он намеревался это сделать. Думаю, он наверняка это сделал, только не поставил меня в известность.
- Он собирался искать меня?
- Без сомненья, только... - мялся Гордон, тоскливо взглянув на рюмку с коньяком, и вдруг сказал: - Он ведь женился.
- Джеймс... женился? - Эбигайль была потрясена. - На ком же?
- На некой Кларе Мортон. Мортоны весьма состоятельное и респектабельное семейство.
- Я так рада за него! - прошептала Эбигайль, прижимая ладони к груди. Ее глаза сияли. - Господи, помилуй! Я так счастлива! Где мне найти его? Извините, Стив, - поднялась она с кресла. - Я хочу говорить с ним сейчас же... поздравить его... Не могу поверить! Мне все это не снится? Вы ведь поймете меня...
- Конечно, дорогая моя, я вас прекрасно понимаю, - попытался улыбнуться Гордон. - Вы так долго были разлучены с братом... Только, думаю, прежде стоит известить Джеймса и Клару о своем визите.
- Да, конечно... - прижав ладонь ко лбу, словно что-то пытаясь припомнить, Эбигайль остановилась и снова опустилась в кресло. - Вы правы. Разумеется, Джеймса нужно прежде подготовить, и к тому же мы с Кларой впервые увидим друг друга. Какая она? Должно быть особенная, ведь Джеймс выбрал именно ее.
- Джеймс составил выгодную партию, Эби.
- У меня так бьется сердце, я просто не доживу до вечера. Он сильно изменился? Я сейчас же напишу ему. Стив, как вы думаете, у меня хватит времени переодеться? Они же сразу пришлют за мной, получив записку, а Джеймс, я уверена, тот час примчится ко мне.
- Думаю, у вас хватит времени привести себя и свои мысли в порядок, - сдержанно ответил Гордон.
Написав и отослав записку по адресу, который надиктовал ей старый стряпчий, она взяла экипаж и поспешила к пансиону миссис Симпл. Придерживая на голове шляпку и приподняв подол юбки, она взбежала по лестнице вверх, и, дрожа от нетерпения и вздрагивая от каждого звяканья дверного звонка внизу, начала собираться. Но, похоже, сегодня миссис Симпл принимала у себя весь Бостон: разносчиков продуктов, белье из прачечной, почтальона, не считая того, что сами постояльцы сновали взад вперед с завидным постоянством.
Прошло три часа. Эбигайль поначалу недоумевала, потом встревожилась. Судя по всему ни Джеймса ни Клары не было дома и они не получили ее записки, которую увидят только завтра. Отказавшись от ужина, она разделась и легла спать, но так и не заснула, проворочавшись с боку на бок, а утром едва вздремнув в ужасе, вскочила, испугавшись, что проспала визит брата. Миссис Симпл могла и не решиться разбудить ее, и если приходил посыльный от Джеймса и Клары, то скорей всего не дождался ее. Встав и умывшись, она начала быстро собираться. За завтраком, к огорчению миссис Симпл, она так и не притронулась ни к одному блюду, чутко прислушиваясь, не звякнет ли в прихожей звонок. Эбигайль раздражали громогласные рассуждения путешественника, решавшего во всеуслышание, что ему сегодня надлежит делать и куда пойти. Ее так и подмывало попросить его замолчать, хотя бы на пару минут. Вместо этого она вышла из-за стола, пожелав всем приятного аппетита, и поднялась к себе. Путешественник проводил ее тоскливым взглядом и больше не произнес ни слова, задумчиво поглощая свою яичницу и тосты. Вот уже два часа, как она в нетерпении мерила шагами свою комнату, и неожиданно ей подумалось, а почему она, вообще, должна ждать? Может, что-то случилось с Джеймсом и брат нуждается в помощи? Ведь понятно же, что у них что-то случилось, раз они не дают о себе знать и не отвечают на ее записку. Надев шляпку, жакет и прихватив зонт, Эбигайль покинула пансион. Остановив кэб, она отправилась к брату, умирая от тревоги и коря себя за то, что не поехала раньше, пытаясь соблюсти совершенно неуместные приличии.
Брат со своей молодой женой жил в доме родителей, в доме, который Эбигайль покинула, отправившись к далекому форту Десс. Этот дом смешал в себе понемногу все стили. Строгому и придирчивому эстету дом показался бы образцом невообразимой безвкусицы, но только не, выросшей в нем Эбигайль. Уолши жили в этом доме с момента возникновения Бостона и дом рос и расширялся с каждым поколением семьи, вечно что-то пристраивавшим к нему. Детям семьи Уолш всегда рассказывалось, что поначалу на месте дома стояла неприглядная, сооруженная впопыхах хижина, которую торопились построить к зимним стужам. Что она не раз горела, порой вместе и без того скудным скарбом, но Уолши упрямо восстанавливали ее. И если кто-нибудь из семьи покидал дом в поисках лучшей доли, то потом обязательно возвращался, чтобы поднять и укрепить родной очаг. Род Уолшев в Бостоне был почитаем и уважаем, считаясь одним из незыблемых столпов бостонского общества. И пусть отшумевшая война Севера и Юга сказалась на его благосостоянии, и не только его, - сколько аристократических семей были раздавлены жестоким прессом войны, - это не повлияло на положение Уолшев. Кэб остановился, и Эбигайль сошла к кованым решеткам ворот, на которых красовался витиевато отлитый вензель семьи Уолш, покрытый сейчас рыжими пятнами ржавчины. За решеткой виднелся некогда ухоженный двор с разбитыми клумбами, подстриженными деревьями, кустами и дорожками вокруг них, посыпанных белой галькой, что вели к широкому крыльцу дома. Сам дом, двухэтажный с классическим портиком над входом и поддерживающими его круглыми колоннами, казался выше за счет, зачем-то пристроенных по бокам башенок и островерхими крышами мансард. Слева от основной постройки виднелась стеклянная куполообразная крыша зимнего сада. Раньше, она даже в ненастье сияла прозрачностью, сейчас же дождь оставлял на ее мутной грязной поверхности светлые дорожки. Плющ, покрывавший стены дома, давно высох и висел жалкими неказистыми плетьми. Эби помнила, что раньше даже зимой кое-где сохранялась его густая крепкая зелень, сейчас можно было увидеть пожелтевший лист, или их останки, свернувшиеся в жесткую жухлую трубочку. Некогда укрывавший стены дома густым покровом, он сейчас не скрывал отвалившуюся местами штукатурку и обнаженную кирпичную кладку, больше похожую на кровоточащие, не заживающие раны. Краска на двери потрескалась, окна мутные и равнодушные, медный дверной звонок почти почернел. Все это бросилось в глаза Эбигайль, как бывает когда после долгой разлуки вглядываешься в родное лицо, с болью отмечая в нем неизгладимые перемены: появление новых морщин и то, что в некогда темных волосах прибавилось седины, и глаза потускнели и нет уже в них прежней живости, и что зима подступавшей старости, охладила жар некогда крепкого и молодого тела. Родовое гнездо тихо умирало, не вынеся предательства последних представителей рода Уолш. Эбигайль это ясно почувствовала, только не могла понять: почему? Укор старого дома она с полным правом могла отнести к себе, но никак не к Джеймсу, продолжавшему жить в нем. Виновато поднявшись по мокрым от дождя каменным ступеням, Эбигайль прежде чем дернуть ручку звонка, обернулась на старый бук к которому когда-то мечтала привязать веревочные качели. Потом перевела взгляд на стекающие по стеклам окон капли дождя, как будто дом печально радовался ее возвращению. На звук звонка со скрипом отворилась дверь и появившийся на пороге незнакомый слуга, нагловато осведомился: